Манижа – российский независимый музыкант, автор нескольких альбомов, звезда Instargam, а теперь и общественная активистка. В феврале 2019 года Манижа вместе с релизом песни "Мама" запустила кампанию против домашнего насилия. Она выпустила бесплатное мобильное приложение Silsila (в переводе с персидского — "нить"), позволяющее быстро позвать на помощь в экстренной ситуации и найти ближайший кризисный центр, где можно укрыться. В большом интервью Настоящему Времени музыкант Манижа (слово "певица" она считает уничижительным) рассказывает о себе, своей семье, своем пути, особенностях инстаграма и свободе в жизни и творчестве.
— Первый вопрос – про вашу биографию, потому что у вас очень интересная история переезда из Таджикистана в Москву. Вы уехали, когда началась гражданская война, насколько я знаю.
— Точнее, я не уезжала, меня привезли.
— Вам было два года. И с какого момента вы помните себя в Москве и как проходила адаптация?
— С детского садика уже себя помню. Помню, что было очень сложно наладить коммуникацию с одногруппниками, потому что я почти не знала русский язык, и в свидетельстве о рождении в Таджикистане пишут имя отца и дочери, имея в виду, что это как типа дочь Далера. И меня называли в садике, думали, что это имя, называли меня Далериком, а Манижа – думали, что это фамилия. Непросто дались мне эти годы, но я их помню. После уже школа, университет – и все было круто.
— А как было в школе?
— В школе я была типичной белой вороной, никого не слушала, очень плохо училась, никогда не стремилась быть отличницей. Возвращалась домой после уроков, сидела дома, не выходила во двор гулять, меня не пускали, потому что это была – почему была? – такая очень традиционная семья, и постыдно было девочке гулять во дворе и распивать "Ягуар" с мальчиками, как это было в моем районе.
— А вы жили в Строгино?
— Я жила в Строгино, да.
— И какие у вас ощущения остались от этого района? Потому что Москва же очень разная.
— Вообще я обожаю спальные районы Москвы, они, мне кажется, питают, вдохновляют лирику. Я до сих пор часто бываю в Строгино, у нас там есть квартира. Просто мы сейчас переехали за город, и большую часть времени я провожу за городом. Но я никогда не стремилась жить где-то в большом индустриальном центровом районе, мне всегда нравилась моя школа, хотя я ее ненавидела, но при этом с годами я стала понимать, что как круто, что именно в этой школе я была, потому что она меня очень многому научила.
— А какая была школа, обычная районная?
— Обычная. Помните фильм Валерии Гай Германики "Все умрут, а я останусь"? Так вот это в моей школе снимали.
— Все-таки еще немножко про Таджикистан. Представление о женщине, месте женщины в обществе в Москве и в Душанбе в 1990-е — это два разных, наверное, мира, две разные Вселенные.
— Да и сейчас это два разных мира, к сожалению.
— В интернете есть ваше интервью, где вы рассказываете про свою прабабушку, которая одной из первых сняла паранжу. Расскажите эту историю поподробнее.
— Чтобы начать работать, она сняла паранжу, сказала: "Я буду с этого дня работать", и у нее отобрали детей за это. Она очень долго их возвращала, но вернула, будучи при этом уже самостоятельной, работающей женщиной. Да, тогда это был нонсенс, но сегодня этим уже никого не удивишь, однако все равно до сих пор есть города, в которых это до сих пор кажется абсурдом. Но действительно я воспитана в семье очень сильных женщин, и моя бабушка – мой главный пример, моя мама – мой главный пример.
— А как вас воспитывали?
— Меня воспитывали очень жестко, при этом почему-то очень многие думали, что я избалованный ребенок. Но я не ходила на свидания, занималась, меня водили в музыкальную школу, из которой меня выгнали. То есть меня всегда воспитывали очень традиционно, ценности культивировались семейные, что ты должна выйти замуж, ты должна уметь готовить, и это классные ценности. Я считаю, что в балансе, когда они присутствуют, когда нет фразы "должна", как-то все становится классно. Я абсолютно семейный и вроде бы традиционный человек, но мне удалось с годами, благодаря моей матери в первую очередь, стать независимой в этом вопросе, то есть не использовать формулировку "должна", у меня ее нету.
— То есть сейчас вы являетесь частью семьи, но при этом вы?..
— Я занимаюсь своим делом, могу часами напролет заниматься своими проектами, не спать, не есть, меня могут видеть близкие два раза в неделю или два раза в месяц, потому что я летаю на концерты и так далее. Мы очень уважаем выбор друг друга. Неважно, из какой ты семьи, какой национальности. Уважение к человеку, к его выбору, к виду деятельности – это распространенная боль, потому что не всегда уважают, и у меня в окружении есть друзья, родители которых не позволяют им заниматься творчеством до сих пор, хотя мы находимся в 2019 году.
— Из-за чего так происходит?
— Потому что нужно зарабатывать много денег, а не заниматься этим глупым делом. Это действительно сложно – заниматься творчеством и зарабатывать. Глупо утверждать, что я только наслаждаюсь творческой деятельностью: пойду на маникюр, потом сажусь за клавиши и под утро пишу свои песни и попиваю чай. Конечно, это не так, это адская работа. И часто возникает внутри чувство: зачем ты это делаешь? Прекрати, тяжело. Хочется иногда все бросить, но ты без этого не можешь; не хватает денег – потом появляются деньги, но и они исчезают. Короче, это все в таком круговороте, как в любой деятельности.
Просто зависит от твоей решимости. Но в любом случае придется идти на компромиссы. Даже если кажется, что ты занимаешься творчеством, ты все равно будешь идти на компромиссы, тебе все равно будет не хватать где-то денег, чтобы был еще один дополнительный съемочный день, чтобы все классно снять, все равно будут эти проблемы. И когда ты понимаешь, что они существуют, что да, это так, чуть-чуть становится легче двигаться.
— Вы сказали, что ваша семья – это семья сильных женщин. И в свете вышедшего клипа и приложения, про которое тоже будет вопрос, вопрос следующий: вы считаете себя борцом за права женщин или борцом за права всех людей?
— Я считаю, что я просто люблю людей и делаю то, что могу. Я не хочу разделять: я борюсь за права только женщин или только мужчин, или я борец и так далее. Это все равно борьба, хотя кажется, что ее должно быть меньше, но она все равно есть, как и 20 лет назад была, и как 50 лет назад была, новые проблемы и новый путь к решению. Как живешь в моменте – точно так же и помогаешь в моменте. Если ты сегодня можешь кому-то помочь – помоги, если не можешь – не помогай. И не нужно кого-то осуждать за это. У человека должен быть выбор, как он хочет помочь и когда он хочет помочь, и как сильно он хочет помочь тоже, кстати, я с этим сталкивалась.
— Сейчас очень активно в интернете – и не только в интернете, в обществе вообще – обсуждается борьба за чьи-нибудь отдельные права. Поэтому, собственно, формулировка вопроса была именно такой: очень много разных движений, и очень часто люди, относя себя к какому-то движению, ставят на себе клише. Например, про вас часто говорят, что вы стали популярны благодаря инстаграму, в котором, несмотря на фемактивисток, все равно очень много объективаций и клише, каких-то приличных или неприличных тем, каких-то клише относительно внешности. Как вы к этому относитесь?
— Действительно, инстаграм мне дал очень много, благодаря инстаграму я имею то, что я имею сегодня. Но также не стоит обесценивать усилия мои, моей команды и вообще тех спецпроектов, которые уже рождаются не благодаря инстаграму. Но вначале действительно инстаграм имел большую для меня и знаковую роль. Но в какой-то момент я очень сильно устала от инстаграма. Я согласна, что там очень много объективации. Самое главное, что там есть, с одной стороны, ты воспринимаешь: блин, наконец-то появилась платформа, на которой я могу быть свободным, я могу говорить о том, что меня волнует, я могу быть таким, какой я есть, вроде бы так. Есть такие люди, которые так ведут свои страницы. Но очень много людей, они просто не могут быть честны, а значит неважно, какая платформа. Проблема именно в культуре и в культуре отношений друг с другом, человека к самому себе.
А что формирует его отношение к себе – это то, что транслируется в медиа и вокруг. А что транслируется в медиа, это вопрос. Потому что на первом месте в инстаграме – это бьюти, косметика, желание что-то себе замазать, закрасить и сделать тонну макияжа. Такой Instagram make up, как мы это называем, потому что в жизни это выглядит отвратительно. Но при этом, с одной стороны, можно сколько угодно обвинять этих бьюти-блогеров и говорить, что они на нас плохо влияют, но это тоже их выбор. Самое главное в поиске ответа на принятие себя, как я поняла, что типа ты либо становишься радикальным, либо ты совсем сильно красишься, либо ты вообще не красишься. И ты игнорируешь нормальные свои гармоничные внутренние отношения между желанием быть немножечко сегодня другой и желанием быть собой. Если тебе кайфово сегодня так накраситься – накрасься, но это должно быть твое решение. Если ты это делаешь, чтобы кому-то понравиться, есть ты это делаешь, чтобы получить больше лайков, больше фолловеров, – тогда все, это точно проблема, с которой тебе нужно разбираться. Если ты это делаешь, потому что тебе хочется, – тогда нет вопросов, тогда я это уважаю, даже если это суперстремный make up, это имеет право на существование. Суперстремный – в смысле чрезмерный.
— Но вы, судя по инстаграму, наоборот стараетесь быть очень честной, и это поражает.
— Я это делаю, во-первых, ради себя, во-вторых, так получается, что то, что я отражаю, многие считывают, и это им помогает быть смелее. Кто-то игнорирует этот инструмент и относится к нему несерьезно. Я очень ответственно к этому отношусь и понимаю, что мое слово сегодня либо может помочь, либо может меня уничтожить. Кстати, это уже отдельный вопрос к СМИ. Но что касается людей, моей личной аудитории, которая со мной, моей платформы, моего мнения, я точно знаю, что чем честнее я, тем легче мне. Чем честнее я, тем больше людей, которые понимают, что я реальный человек.
Я очень устала придумывать за себя, кто я, быть в образе: я пою только электронную музыку. Я не могу так. Мне кайфово сегодня петь на английском – буду петь на английском. Не хочу петь на английском, хочу петь на русском, хочу петь на фарси и так далее. Хочу показать себя сегодня no make up, хочу выйти на сцену, смыть с себя макияж. Это не условное показушничество, а ты проходишь какой-то опыт: например, я очень долго не могла себя видеть без make up, даже в зеркале.
Потом я решилась, это произошло из-за того, что мне очень много раз люди говорили: "Блин, вы в жизни не такая, как в инстаграме". Это все очень мешало. Но когда я решилась, я так кайфанула, что когда я вышла на сцену, я уже на самом деле 20 тысяч раз была без макияжа и перед кем угодно, и когда угодно, и в любых состояниях: трезвой, нетрезвой и так далее. Я просто смыла макияж, потому что я знаю, что среди этих, пускай трех тысяч человек, точно там есть десять девочек, которые никогда этого не пробовали. Почему бы не вдохновить этих десять девочек? Я же знаю, что они испытают. Это же такой кайф: открыть им какую-то новую главу, дать им почувствовать себя как-то по-другому, и они реально потом откликаются. И эти десять превращаются в 10 тысяч, которые начинают выкладывать просто раз в неделю хотя бы или раз в месяц сториз о том, что у меня сегодня новый make up, мне кайфово. И мне кажется, что потихонечку, если бы чуть честнее были медиа-персоны, можно было бы сделать так, чтобы было меньше травм у подрастающих девочек, которые верят, что это настоящие губы.
— Скажите, домашнее насилие – это ваш личный опыт или это просто посыл?
— Каждая третья женщина знает, что это такое. В принципе, и мужчины, и женщины одинаково понимают, что это есть. Это было вокруг меня с момента осознания вообще того, что я человек, я живой, и вот вокруг есть друзья, семьи, близкие. И то, как это умалчивалось, то, как придумывались какие-то оправдания тому, что да, я это заслужила.
Знаешь, это имело такой очень сильный накопительный эффект, потому что у меня на эту тему действительно много личного, но это личное я уже интерпретировала в то, что ты слышишь, ты видишь, я так разговариваю. Но сам факт того, что болит внутри за эту тему, за всех тех, кто сегодня не могут выйти из этого, – да. Этот проект был самым сложным в моей жизни. Помимо того, что он был очень личным, он еще и был в принципе невозможным с точки зрения реализации, потому что в июне месяце я начала поиск финансирования и партнеров, до этого два года назад я уже написала песню и понимала, о чем она будет и какой будет спецпроект. И до февраля месяца почти все отворачивались – не потому что они плохие или что-то, а потому что никто не хочет говорить на эту тему. Все болеют душой, но когда речь заходит о деньгах, все начинают думать: фиг знает. Хотя за эту – сколько уже? почти неделю – как клип находится в Сети, очень много людей, к которым я обращалась, стали мне писать: "Блин, чего же мы тебя не поддержали?"
У нас были большие проблемы: не было актрисы, за день до съемки у нас появилась актриса. Ужас: у тебя вложены деньги в препродакшн, но не хватает еще сколько-то, ты ищешь, и мама находит недостающую сумму, спонсирует – это хайп, из собственного кармана тоже начали вкладывать в какой-то момент. Потому что я точно понимала, что я не пойду уже обратно. И все те люди, которые шли рядом со мной, они такие же, как я, камикадзе. Все понимали, что мы рискуем, но будем говорить на ту тему. Это был тяжелый, действительно тяжелый, технически и финансово, проект. Потому что я не какой-то хайповый артист, который имеет 250 концертов, мне бы хотелось такого, но пока это не так.
Мне все говорили: "Потерпи, ты наберешь популярность, потом это будешь делать. Зачем ты сейчас? Кому это нужно? Это такие траты, это настолько нецелесообразно, это настолько тупая бизнес-модель". А я говорю: "Это не бизнес-модель. Я считаю, что по-другому сегодня нельзя и не нужно. Это моя позиция, я отвечаю за себя и за свои действия". Если ты хочешь что-то сказать – не просто поболтай на эту тему, а делай. Просто сделай что-то действенное: собери команду, запусти этот ролик, сделай приложение, делай-делай, получай негативные отзывы, получай критику, слушай эту критику, жри эту критику, решай что-то в себе. Эта неделя вообще как будто перевернула мою жизнь. Я думала, что сам процесс перевернул мою жизнь, но как раз это намного было легче, чем то, что происходит в эту неделю эмоционально, потому что, наверное, я только сейчас осознала, с какой масштабной проблемой мы имеем дело.
— А приложение как работает, как появилась идея?
— Я четко понимала, что я хочу делать приложение, потому что я видела аналоги в Америке, было немало аналогов таких трибьютов, посвященных женщинам, которые, к сожалению, погибли из-за домашнего насилия. И в качестве трибьюта их близкие создавали такие приложения, где можно было найти центры, куда обратиться, кнопка помощи, также кнопка помощи есть в самом айфоне и в андроиде. Мне хотелось что-то сделать подобное. Я знала, что у нас есть какие-то аналоги, я их всех изучала, понимала, что не все хорошо работают. И хотелось сделать то, что просто работает – простое, абсолютно простое приложение.
Оно не претендует на звание IT-технологии года, нет. Это просто кнопка, где ты можешь сказать, где ты находишься, и это просто фильтр центров, которые мы обзвонили заранее до тебя, и приняли решение, полагаясь только на собственные чувства, что этому мы верим, давай это будет в нашем приложении. Таким образом мы собрали базу. Там очень немного на самом деле этих центров, потому что это адская работа. Это адская работа — обзвонить все эти центры, услышать, что им это не нужно, тебе надо 20 раз объяснить и доказать, зачем тебе это нужно и т.д. Мы сейчас собрали только базу по Москве и Петербургу, и я вижу, как много людей пишут: "Пожалуйста, а в нашем городе, а в нашем". В ближайшее время мы будем заниматься этим, мы будем еще искать, под это отдельно юнит-команда выделяется. То есть это не просто проектик Манижа замутила для себя, после клипа. Нет.
— Несмотря на то, что вы очень-очень самостоятельная единица в шоу-бизнесе, вы все равно внутри него находитесь. Я видела документальный фильм про Леди Гагу, она говорила, что боролась с продюсерами: они хотели сделать из нее сексуальный объект, а она пыталась довести это до абсурда и таким образом это побороть. Сталкиваетесь ли вы с чем-то подобным или этот этап уже закончился?
— Этот этап закончился давно, и он у меня был не очень длинным. Я четко понимала, что я не буду в трусах ходить по сцене и не буду соглашаться с тем, что я должна продавать свое тело, а не свою музыку. Я, во-первых, не собираюсь даже в таких категориях мыслить и говорить. Конечно, это ускоряет путь. Конечно, если я сейчас все же выйду в трусах на сцену, это даст мне больше мужской аудитории, наверное. А что будет хотеть от меня эта мужская аудитория? Вряд ли музыку, да?
Поэтому нет. Я, кстати, очень уважаю Леди Гагу, я смотрела этот фильм, это потрясающий фильм. Когда я осознала, что ей пришлось пройти, у меня просто автоматически полились слезы, потому что я ее очень хорошо понимаю: что тебя не воспринимают серьезно, когда ты певица, не хотят знать, ты еще пишешь песни и продюсируешь музыку.
У нас меня бесит, что мне все время приходится поправлять СМИ, когда они пишут: "Певица Манижа". "Певица" – это так обесценивает, потому что я же не просто пою. Есть слово "музыкант", оно шире, чем певица. Почему не называете меня музыкантом? Потому что я не мальчик и у меня нет гитары в руках? Почему певица? Вообще это слово надо уничтожить, мне порой кажется. Да, Леди Гага тоже говорила в своем интервью, что даже в студии по отношению к ней есть нотки сексизма: "А что, ты знаешь аккорды?" Я тоже в свой адрес такое слышала, это правда. Мне тоже так, типа: "Ты что, знаешь аккорды?" Была такая фраза от одного моего музыканта, но мы уже не работаем вместе, поэтому все хорошо.
— Если говорить о дискриминации, вы когда-нибудь сталкивались с дискриминацией не по гендерному признаку, а по национальному?
— Я не люблю ныть на эту тему. Потому что, конечно же, я сталкиваюсь с ней по сей день, это неизбежно пока что. Я надеюсь, что когда-нибудь это пройдет. Но действительно это присутствует в моей жизни до сих пор, даже при том что я уже что-то добилась и могу на что-то претендовать. Если это в моей жизни до сих пор происходит, то я вообще не представляю, как справляются люди, которые только приезжают, им очень тяжело. Но это их выбор тоже.
— Вы настолько красивая, самодостаточная, успешная девушка и настолько талантливый музыкант, что очень странно слышать, что да, это присутствует.
— Недавно в аэропорту мужчина мне прямо открытым текстом на паспортном контроле сказал: "Что ты делаешь в этой стране?" Типа езжай к себе на родину. И я просто улыбнулась и сказала: "Мне тут нравится" и ушла. Мне все писали: "Ты должна его засудить, ты должна…". Вообще да, на самом деле я должна была пожаловаться, жалею, что я не добилась того, чтобы его уволили, потому что я считаю, что это недопустимое отношение. Ладно я, у меня с амбициями более-менее все в порядке, я это переживу. Но как может быть больно человеку, который не подготовлен к этому?
— Это был сотрудник аэропорта?
— Это был сотрудник аэропорта, да. Он сидел на паспортном контроле и ставил печати в паспорт.
— Когда вы говорите, что отказались от карьеры на английском языке в пользу того, что нравится именно вам, удивляет ваша самодостаточность.
— У меня просто есть спина, этой спиной может быть кто угодно в твоей жизни. Мне повезло, у меня такой спиной была моя бабушка, которой мне сейчас очень не хватает в жизни, моя мама, которая, слава богу, сейчас со мной. И это не просто мама, это человек, который наравне, даже быстрее, сильнее, умнее, креативнее меня, и она продюсирует проект. То есть это человек, которому я доверяю, человек, который может меня похвалить, но при этом может очень жестко сказать свое мнение. Со стороны я могу терпеть критику сколько угодно, но когда мама что-то говорит, это всегда, конечно, вызывает во мне очень много вопросов к себе. Если мама такое говорит, то надо собраться.
И также, конечно, близкие мои, братья, сестры очень поддерживают. Вообще классно, когда родители сохраняют в семье ценность друг друга, ценность людей, которые рядом. С одной стороны, я за независимость и за силу, но я хочу, чтобы агрессии не было. Потому что сейчас я вижу часто очень агрессивный посыл. И я понимаю, почему он такой агрессивный, он накопился: это борьба, защита. Круто, что это есть, но я очень верю, что спустя какое-то время мы все-таки придем к балансу: все равно в этих традиционных ценностях есть красота. И это в первую очередь твое отношение к себе. Если не уважаешь себя, как ты можешь уважать других? Это важно сохранить в себе.
— И это то, что вам дало воспитание?
— Да, воспитание мне очень много дало и дает до сих пор. Мама до сих пор может меня наказать, сказать: "Что ты, зазвездилась?" Не даст мне покапризничать.
— Прекрасно, когда семья остается вокруг вас и поддерживает.
— Я знаю случаи, когда не только семья. Мы не брошенные где-то рыбы. Даже у рыб, мне кажется, есть эти люди, точнее, рыбы рядом. Понятно, что мы одни всю жизнь. Мы приходим, уходим одни, но каждый по-своему встречает и теряет тех людей, которые рано или поздно являются его спиной.
— Когда понимаешь, что вот девушка из достаточно традиционной семьи и с достаточно строгим воспитанием, но она все равно идет тем путем, который сама для себя выбирает, это вдохновляет. В российской музыке это особенно поражает.
— Потому что хватит уже. Наступает время, когда можно позволить себе больше, чем раньше.
— Больше чего?
— Больше площадок, больше ресурсов появилось – это с одной стороны проблема, потому что теперь нельзя быть Майклом Джексоном, условно говоря, или Мадонной, но даже для какого-то определенного количества людей, небольшого количества людей можно быть полезным. Мне кажется, мы должны так думать.
— Спасибо вам огромное.
