10 июля в суде Бостона начнутся судебные слушания по делу Царнаева, обвиняемого в организации теракта 15 апреля во время Бостонского марафона.
10 июля в федеральном суде Бостона начнутся судебные слушания по делу 19-летнего натурализованного гражданина США Джохара Царнаева, обвиняемого в организации теракта 15 апреля этого года во время Бостонского марафона и других тяжелых преступлениях. В результате действий Джохара и его старшего брата Тамерлана, как сказано в обвинении, обнародованном прокуратурой штата Массачусетс, погибли три человека, около двухсот шестидесяти получили ранения.
10 июля обвинительное заключение будет зачитано Джохару Царнаеву в суде, после чего адвокат сообщит, признает ли его подзащитный свою вину по каждому из вменяемых ему преступлений. Обвинительный документ по делу Царнаева имеет в общей сложности сорок пять пунктов, из которых пятнадцать относятся к убийству братьями спустя несколько дней после теракта бостонского полицейского и тридцать – непосредственно к самим взрывам. По семнадцати из тридцати пунктов, в том числе по статье «применение оружия массового поражения», Царнаеву, если его признают виновным, угрожает смертная казнь или, как минимум, пожизненное заключение.
Одной из самых примечательных сторон дела специалисты считают решение прокуратуры не включать в обвинительное заключение никаких фактов, которые могли бы свидетельствовать о связях Царнаевых с международными террористическими организациями, о получении ими от них финансовой или технической помощи. Напротив, упор сделан на то, что радикализация братьев произошла исключительно под воздействием интернета, через который они приобрели также многие компоненты взрывных устройств. Точнее, радикализация ныне покойного Тамерлана, поскольку сам Джохар якобы закоренелым радикалом так и не стал; по официальной версии, он не был замечен ни в экстремистских высказываниях, ни в систематическом посещении веб-сайтов джихадистов, ни в иной компрометирующей деятельности.
Профессор юриспруденции университета штата Нью-Йорк в Сиракузах Тара Гельфман объясняет, что, иными словами, с позиции прокуратуры Джохар по своему психологическому профилю - скорее обычный преступник, чем убежденный террорист:
«Это давняя позиция администрации Обамы: дела о терроризме не содержат принципиально никаких свойств, которые делали бы необходимым их выделение в особое судопроизводство. Они вполне могут слушаться судами общей юрисдикции, в которых обвиняемый и его адвокаты располагают всем множеством предусмотренных конституцией средств защиты. Это администрация Буша – младшего исходила из концепции, что терроризм есть разновидность преступлений против законов и обычаев войны и потому относила их к компетенции военных трибуналов. Для нынешней же администрации террористы мало чем отличаются от уголовников, пусть даже очень жестоких, не чурающихся оружия массового поражения, и религиозно мотивированных.
- И насколько обоснована такая позиция?
Она представляется мне довольно-таки рискованной. В отличие от судов, трибуналы, например, вправе легко ограничить доступ защиты к имеющимся у обвинения материалам, представляющим государственную тайну. Одновременно суды общей юрисдикции куда взыскательнее, чем трибуналы и в плане доказывания вины подсудимого, и в допущении в качестве улик сведений, добытых при допросе, который проводился либо без присутствия адвоката, либо без уведомления допрашиваемого о его праве не сотрудничать со следствием. Сотрудники Генпрокуратуры, ФБР и ЦРУ в течение шестнадцати часов собеседовали с Царнаевым, пока он был в больнице, прежде чем сообщили о его конституционном праве воздерживаться от самооговора, после чего он и прекратил свои словоизлияния. Признания, которые сделал Джохар в течение этих шестнадцати часов, об организации взрывов в Бостоне и о планировании теракта на Таймс-сквер в Нью-Йорке, закон теоретически разрешает обвинению использовать на суде, но они ему не нужны, оно располагает массой других доказательств. Причина, по которой закон в порядке исключения допускает подобные признания, заключается в том, что допрос Царнаева без адвоката и без напоминания о конституционных правах проводился не в штатной, а в экстренной ситуации. Когда у спецслужб имелись основания полагать, что может готовиться новый теракт, о котором что-то знает подозреваемый. Или что ему известно местонахождение террористов, которые вот-вот ускользнут из страны».
Вопрос о том, что образует экстренную ситуацию, и как долго может сохраняться допускаемый ею облегченный правовый режим, является, по мнению профессора Гельфман, единственным конституционно значимым аспектом дела Джохара Царнаева. Что касается непосредственно выступлений в суде, то, несомненно, адвокаты Царнаева попытаются выжать максимум из этих шестнадцати часов допроса, изобразив его как противоправное измывательство всесильных спецслужб над раненым, беззащитным пареньком, продолжает Тара Гельфман:
«Однако главная, на мой взгляд, линия защиты сведется к тому, что Джохар Царнаев, хотя он формально и совершеннолетний, слишком молод, впечатлителен и неопытен, и что поэтому он и попал под влияние своего действительно радикализованного и харизматичного брата. У обвинения, как мне кажется, позиция сильнее. В его распоряжении масса вещдоков: фотосвидетельства закладки рюкзаков с бомбами у финишной черты марафона и отпечатки пальцев на осколках бомб; переговоры братьев по предоплаченным операторским телефонам, за которыми с коротким интервалом последовали взрывы; систематическое посещение веб-сайтов исламских экстремистов с их инструктажем подрывников – любителей; заказ по интернету компонентов взрывных устройств. А чего стоит антиамериканская филиппика Джохара, начертанная на внутренней стороне борта моторной лодки, в которой он прятался от полиции, устроившей на него облаву в городке Уотертаун. Помимо нецензурного проклятия в адрес правительства США она дышит жаждой мести за якобы происходящий геноцид гражданского населения Ирака и Афганистана, в котором он обвиняет американскую армию. «Подобное зло не может оставаться безнаказанным. Когда вы нападаете на одного мусульманина, вы нападаете на всех мусульман». Исходит из нее также презрение к жертвам бостонских взрывов, от которых он отмахивается, как от «побочного урона». Содержит послание, которое Джохар мог вполне считать предсмертным, и такие слова: «Тамерлан – шахид, он сейчас в раю, и я надеюсь к нему присоединиться». Не очень это похоже на невинного юношу, попавшего под дурное влияние, и не осознающего, что он творит. Боюсь, не смогут присяжные вписать в этот образ и тот кадр, в котором Джохар оставляет рюкзак с бомбой вблизи семилетнего мальчика, которого он сознательно и хладнокровно отобрал на заклание».
Мартин Ричард, мальчик, погибший в результате теракта
Возвращаясь к вопросу о рискованности использования в делах о терроризме судов общей юрисдикции, нежели военных трибуналов, профессор Тара Гельфман приводит следующий казуистический довод, который с большой вероятностью пустит в ход защита:
«Речь идет о масштабном расследовании, проведенном ФБР, в том числе в России, на предмет выявления возможных связей Царнаевых с террористическими организациями. Такие связи, как было заявлено, не обнаружены, и материалы дознания не обнародованы. Но в общих судах, в отличие от трибуналов, адвокаты вправе выстраивать самые невероятные гипотезы в надежде, что они посеют у присяжных сомнения в виновности их подопечного. Если обычно прокуратура доказывает наличие заговора, а защита это оспаривает, то в данном деле все может выйти наоборот, и сторонником идеи заговора выступит защита: дескать, Царнаев не заслуживает высшей меры, так как являлся лишь пешкой в преступных планах Аль-Каиды или ее союзников. Поскольку, опять-таки, дело слушается в общем суде, а не перед трибуналом, адвокаты полномочны требовать от ФБР документы, относящиеся к расследованию деятельности Царнаевых, и если ФБР откажет им в этом, сославшись на секретность, то следующим аргументом будет: объясните, пожалуйста, суду, почему Джохару Царнаеву не предъявлены обвинения по статье о терроризме?»
Прокуратура пока не объявила, будет ли она просить для Царнаева высшей меры. Тара Гельфман полагает, что будет: администрации Обамы, отказавшейся судить террористов в трибуналах, политически крайне важно продемонстрировать, что суды общей юрисдикции способны наказывать таких преступников быстро и сурово.
Защищать Царнаева будут адвокаты, назначенные прокуратурой. По словам профессора Гельфман, это идеалисты, работающие по убеждениям, но в то же время еще и высочайшие профессионалы. В таком резонансном деле власти ни за что не станут рисковать своей репутацией, назначив подсудимому посредственных защитников.
