Ахмад Хайбатов, преподаватель 39-й средней школы джамаата Таджикабад – печально известного совхоза "Туркменистан" в Вахшском районе. В 1990-е годы он пережил немало испытаний. Когда началась война, был одним из руководителей хлебозаводе в Курган-Тюбе. Он хорошо помнит дни, когда люди стояли долгие часы в очереди за хлебом.
Затем, комбинат был разрушен, имущество разворовали и пришла война: многие бежали, другие убивали, немало было и тех, кто голодал. Его дом был сожжен, и ему пришлось покинуть село, чтобы вернувшись обратно, начать жизнь с нуля.
Ахмад Хайбатов так вспоминает пережитые дни во время гражданской войны в Таджикистане:
«Когда началась война, я работал первым заместителем директора курган-тюбинского хлебозавода. Многие сотрудники завода покинули страну, среди которых было немало молодежи. Нам в начале пришлось ходить по домам, звать на работу бывших сотрудников завода, стариков, чтобы производство не простаивало. Мы пекли хлеб для населения, для больниц, стариков, тюрем. Мы продолжали работу пока у нас было электричество. Потом наступили тяжелые дни, когда нам пришлось все отдать, вплоть до сухого хлеба, который у нас оставался непроданным в складах.
Когда все остановилось, я, вместе с бывшим директором завода Абдуворисом Каюмовым был вынужден мигрировать. Мы поехали в Джиликульский район. Там я столкнулся с войной лицом к лицу. Тогда никто никого не спрашивал, кто ты и в чем твоя вина, может быть ты непричастен ни к чему? Мне не оставалось другого выхода, кроме
как бежать.
Когда война шла к концу, люди все ровно боялись жить у себя в домах, в родных селах. Вернувшиеся в родные села старики, спали в местной мечети. Многие, кто бежал, еще долго боялись возвращаться, лишь несколько стариков вернулись тогда. Потому, что прибывшие в их села люди из других регионов, заняли их дома, в селах продолжали ходить люди с оружием. В нашем селе было 10-12 вооруженных людей, и их все боялись. Они прибыли сюда из Куляба, Московского района и из Восе, заняв чужие дома, жили там.
Я тоже потом вернулся домой и все мы, вместе с женщинами и детьми, постепенно стали восстанавливать дома. В джамаате Таджикабад проживало 17 тысяч населения. Места, где проживали выходцы из Комсомолабада, Гарма, Вахё, примерно 10-12 сел, были уничтожены и сожжены почти дотола. Примерно 7 тысяч населения остались на улице. Наш дом тоже был уничтожен. Мы вернулись с женой и смогли восстановить одну комнату.
Когда я вернулся, ко мне пришли знакомые и позвали обратно на работу в завод. Честно сказать, когда я пошел и увидел своими глазами, во что превратился завод, увидел, что он был опустошен и там ходили люди с оружием, не решился вернуться. Сейчас завод работает, но не на полную мощность, кажется, лишь один цех работает, чтоб выпускать хлеб для тюрьмы и военной части. Я слышал, что в сутки они производят примерно 400-500 кг хлеба, в то время, как в наше время мы выпускали до 27 тонн хлеба в сутки.
Праздник национального единства как бы напоминает народу Таджикистана о том, что в его жизни начинается новый этап, когда нужно понимать смысл мира, спокойствия и солидарности в обществе».
Записал Носирджон Мамурзода
Затем, комбинат был разрушен, имущество разворовали и пришла война: многие бежали, другие убивали, немало было и тех, кто голодал. Его дом был сожжен, и ему пришлось покинуть село, чтобы вернувшись обратно, начать жизнь с нуля.
Ахмад Хайбатов так вспоминает пережитые дни во время гражданской войны в Таджикистане:
«Когда началась война, я работал первым заместителем директора курган-тюбинского хлебозавода. Многие сотрудники завода покинули страну, среди которых было немало молодежи. Нам в начале пришлось ходить по домам, звать на работу бывших сотрудников завода, стариков, чтобы производство не простаивало. Мы пекли хлеб для населения, для больниц, стариков, тюрем. Мы продолжали работу пока у нас было электричество. Потом наступили тяжелые дни, когда нам пришлось все отдать, вплоть до сухого хлеба, который у нас оставался непроданным в складах.
Когда все остановилось, я, вместе с бывшим директором завода Абдуворисом Каюмовым был вынужден мигрировать. Мы поехали в Джиликульский район. Там я столкнулся с войной лицом к лицу. Тогда никто никого не спрашивал, кто ты и в чем твоя вина, может быть ты непричастен ни к чему? Мне не оставалось другого выхода, кроме
как бежать.
Когда война шла к концу, люди все ровно боялись жить у себя в домах, в родных селах. Вернувшиеся в родные села старики, спали в местной мечети. Многие, кто бежал, еще долго боялись возвращаться, лишь несколько стариков вернулись тогда. Потому, что прибывшие в их села люди из других регионов, заняли их дома, в селах продолжали ходить люди с оружием. В нашем селе было 10-12 вооруженных людей, и их все боялись. Они прибыли сюда из Куляба, Московского района и из Восе, заняв чужие дома, жили там.
Я тоже потом вернулся домой и все мы, вместе с женщинами и детьми, постепенно стали восстанавливать дома. В джамаате Таджикабад проживало 17 тысяч населения. Места, где проживали выходцы из Комсомолабада, Гарма, Вахё, примерно 10-12 сел, были уничтожены и сожжены почти дотола. Примерно 7 тысяч населения остались на улице. Наш дом тоже был уничтожен. Мы вернулись с женой и смогли восстановить одну комнату.
Когда я вернулся, ко мне пришли знакомые и позвали обратно на работу в завод. Честно сказать, когда я пошел и увидел своими глазами, во что превратился завод, увидел, что он был опустошен и там ходили люди с оружием, не решился вернуться. Сейчас завод работает, но не на полную мощность, кажется, лишь один цех работает, чтоб выпускать хлеб для тюрьмы и военной части. Я слышал, что в сутки они производят примерно 400-500 кг хлеба, в то время, как в наше время мы выпускали до 27 тонн хлеба в сутки.
Праздник национального единства как бы напоминает народу Таджикистана о том, что в его жизни начинается новый этап, когда нужно понимать смысл мира, спокойствия и солидарности в обществе».
Записал Носирджон Мамурзода
