На стене его рабочего кабинета в здании ООН в Нью-Йорке висит картина с изображением гор Таджикистана. Он называет Таджикистан своей второй родиной. Владимир Горяев, уроженец Украины, который по предложению России работал в центральном офисе ООН, участвовал во всех раундах межтаджикских переговоров в качестве помощника специального посланника Генсека ООН, и черновики всех документы, в том числе Соглашения о мире и национальном согласии в Таджикистане, написаны его рукой.
В беседе с Владимиром Горяевым мы спросили, как начался мирный процесс, в честь завершения которого 27 июня в Таджикистане объявлен Днем национального единства?
- Все начиналось, к сожалению, с очень печальной страницы истории таджикского народа, все начиналось с конфликта. В сентябре 1992 года ситуация была очень и очень напряженной, на юге страны шли бои, собственно говоря, в стране шла гражданская война. Президент Узбекистана господин Каримов направил письмо тогдашнему Генеральному секретарю ООН Бутросу Бутросу Гали, и обратил его внимание и через него внимание членов Совета Безопасности на ситуацию, которая складывалась в соседней стране. Учитывая географическую близость и тот факт, что границы в то время были прозрачными, и то, что значительная часть этнических узбеков проживают в Таджикистане или имеют там родственников и наоборот, много таджиков проживают в Узбекистане и также имеют там родственников, ситуация вызывала озабоченность у Каримова. К нему чуть позже присоединился президент Финляндии г-н Мауно Койвисто, который был с визитом в Узбекистане и проникся теми тревогами, которыми жили тогда в регионе. Он тоже обратил внимание Генсека ООН на ситуацию в Таджикистане.
Бутрос Гали направил первую миссию для изучения ситуации в регионе, в ее составе были я и мой коллега Реймонд Сомаренс.
В течение десяти дней мы путешествовали по Таджикистану, ситуация, как я уже сказал, была очень напряженной. Душанбе была тогда под контролем т.н. «правительства национального согласия», фактически город находился в руках различных группировок боевиков разной окраски, большинство из них действовали под руководством Исламской партии возрождения, другая часть – под руководством Демпартии по главе с Шодмоном Юсуфом.
Еще более напряженной была ситуация на юге – в Курган-Тюбинской области, куда мы тоже выезжали – и в Курган-Тюбе и в Калининабад, и в осажденный Куляб. В общем, мы имели возможность убедиться, что Таджикистан переживает страшную трагедию – тысячи люди уже погибли, многие были вынуждены оставить свои жилища, сотни их потеряли, потому что они были сожжены в ходе боев.
Идеальных соглашений не бывает , это было лучшее, что можно было в тех условиях сделать
Вернувшись из Таджикистана, мы доложили Генеральному секретарю, и он, в свою очередь, Совету Безопасности, что Таджикистан находится в состоянии широкомасштабного гражданского конфликта. Мы тогда думали, как образом помочь, прежде всего, гражданскому населению, которое страшно страдало в те дни. Бутрос Гали в конце октября отправил вторую миссию, в которую были включены члены специализированных агентств ООН, в том числе, Офиса Верховного комиссара по делам беженцев. Своего представителя отправил Международный комитет Красного Креста, с нами был представитель Программы продовольственной помощи, которые интересовались какую неотложную гуманитарную помощь можно оказать стране. Вот все с этого и начиналось. Но поскольку конфликт разрастался, в январе 1993 года по согласованию с правительством Республики Таджикистан - в Душанбе после 16-й сессии Верховного Совета в Худжанде работало новое правительство - в страну прибыла новая небольшая политическая миссия, которая, как предполагалось, постоянно будет находиться в Душанбе. Миссия состояла из нескольких политических советников, двух военных наблюдателей, технического персонала. Возглавлял миссию Ливиу Бота. Задача миссии заключалась в том, чтобы поддерживать контакт с правительством Таджикистана, с вооруженными группировками другой противоборствующей стороны, оперативно информировать Генерального секретаря ООН о ситуации, а также через гуманитарного координатора, который входил в миссию, выяснить как можно более эффективно оказать Таджикистану помощь гуманитарного характера.
Миссия начала функционировать с 21 января 1993 года. У меня накануне открытия миссии состоялась очень памятная встреча с тогда председателем Верховного Совета Таджикистана и главой государства Эмомали Шариповичем Рахмоновым. И в тот памятный вечер в его очень неуютном, холодном и неотапливаемом кабинете я задал вопрос: «А что дальше?». Он ответил, что «дилемма перед нами очень сложная, но решать его можно только в одном направлении: необходимо продвигать процесс национального примирения и возвратить наших соотечественников, которые оказались за пределами страны». И добавил: проблема эта сложная потому, что придется убеждать в примирении не только чужих, но и своих, так что предстоит очень большая работа. Это вселила в нас – сотрудников ООН – надежду на то, что действительно начнется эффективный поиск политического решения, и наши ожидания в последующем оправдались.
В марте 1993 года Генсек ООН назначил первого своего специального посланника – г-на Исмата Киттани, который проработал до конца года. Главная задача г-на Киттани и его команды, в которую я входил в качестве политического советника, заключалась в том, чтобы создать предпосылки и начать прямой или непрямой политический диалог между противоборствующими сторонами.
Мы провели консультации со всеми значимыми политическими силами, с теми, кто был в Таджикистане, и теми, которые оказалась за пределами страны. Правительство было представлено главой государства и членами его кабинета, с другой стороны мы говорили с представителями «Лаъли Бадахшан» и военной группировки, которая находилась в Бадахшане, с руководителями Объединенной таджикской оппозиции – с г-ном Нури, г-ном Тураджонзода, г-ном Химматзода, г-ном Давлатом Усмоном. Встречи состоялась в разных местах – в Исламабаде, Тегеране, Кундузе, Толукане, Москве.
Задачей первого этапа, как я уже сказал, была достижение согласия и договоренности о начале политического диалога. Задача была непростая. Идею поддержал глава государства - мы испытывали поддержку с его стороны, но в его окружении, в частности, среди полевых командиров, были горячие головы, которые говорили: мы за стол переговоров с боевиками оппозиции не сядем, поскольку у них руки по локоть в крови. К сожалению, такая же эмоциональная реакция была и с другой стороны – политических руководителей и полевых командиров ОТО. Они также говорили, что за стол переговоров с этим правительством не сядут, поскольку они запачканы кровью.
Было очень сложно убеждать, что другого пути, кроме как сесть за стол переговоров, нет. Но, тем не менее постепенно, с помощью соседних и других заинтересованных государств, прежде всего России, Ирана, Пакистана, Узбекистана, Казахстана, нам удалось потихоньку убедить ту и другую сторону в том, что необходимо вести политический диалог, необходимо начать переговорный процесс.
Радио Озоди: Если вспомнить, лидеры оппозиции тогда заявили, что если вести переговоры, то только с Россией, в не с правительством в Душанбе. Почему, по-Вашему, тогда было сделано такое заявление?
Владимир Горяев: Да, вы правильно говорите, что было такое требование. Но, как Вы знаете, всегда в любой конфликтной ситуации сторона, которая называется «оппозиция», ищет вариант, укрепляющий ее позицию на будущих переговорах. Мы понимали так, что оппозиция не готова был сесть за стол переговоров по разным соображениям. И требование вести переговоры с Россией, которая не была частью конфликта в Таджикистане, было выдвинуто только для того, что немного оттянуть начало переговорного процесса. Но вскоре, когда мы активизировали наши контакты с руководством ОТО, нам удалось преодолеть этот момент, к тому же по этому конкретному вопросу позиция ОТО не была монолитно единой, некоторые деятели оппозиции прекрасно понимали, что это запросная или тактическая позиция для того, чтобы с учетом роли России в регионе укрепить свои позиции в будущем переговорном процессе. Я так понимаю этот аспект.
Радио Озоди: Что же было дальше?
Владимир Горяев: С 5 по 19 апреля 1994 года в Москве состоялся первый раунд переговоров. Подготовка к нему была очень напряженная, работали не только мы – команда ООН, работали обе стороны, также нам существенную помощь оказали наши российские коллеги – г-н Анатолий Адамишин, в то время, первый заместитель министра иностранных дел, выезжал в начале марте в Тегеран, где встречался с руководителями ОТО. Руководители таджикской оппозиции хотели получить гарантии безопасности во время нахождения в Москве, где предполагалось проводить первый раунд переговоров. Там также договорились, что будущие переговоры будут проходить по принципу ротации – не в одном городе, а в нескольких местах. Договорились о трех местах – о Москве, Тегеране и Исламабаде. Это было понятно: каждая из сторон чувствовала себя более комфортно в столице того государства, к которому более тяготело. делагация правительства Таджикистана более комфортно чувствовала себя в Москве, Объединенная таджикская оппозиция, лидеры которой находились в Тегеране и Исламабаде - правительства Ирана и Пакистана поддерживали их, предпочитали вести переговоры в этих столицах. Таким образом было принято компромиссное решение, которое в последующем полностью оправдало себя как эффективная форма проведения переговоров с ротационной схемой.
Радио Озоди: Но вместе с тем, тегеранский раунд переговоров закончился без конкретного результата…
Владимир Горяев: Я бы не согласился с этим мнением. До этого был достаточно продуктивный московский раунд, и там договорились, что в июле состоится тегеранский раунд. Сам факт, что это было не разовое мероприятие, и что процесс продолжался, и то, что обе стороны своим приездом в Тегеран подтвердили приверженность политическому процессу, это само по себе уже конкретный результат.
Главным и фундаментальным залогом успеха мирного процесса стала политическая приверженность руководства Таджикистана и ОТО перевернуть эту тяжелую кровавую страницу в истории Таджикистана.
Кроме того, в ходе тегеранского раунда был рассмотрен очень важный и насущный в те дни вопрос о прекращении огня. В течение более чем недели нам удалось разработать очень детальную формулу: что предполагает собой прекращение огня и других враждебных действий. Также было выработано предложение по контрольному механизму. Все это были очень полезные наработки. Соглашение о прекращении огня не было подписано, поскольку ОТО выдвинуло в качестве условия подписания документа – освобождение содержащихся под стражей своих сторонников, многие из которых обвинялись в совершении тяжких преступлений. Но труд этот не пропал даром, и соглашение о прекращении огня было подписано в сентябре после консультаций высокого уровня, которые также состоялись в Тегеране.
Я хочу сказать, что в это время новым спецпосланником Генсека ООН был посол Рамиро Перес Баллон, и к сентябрю 1994 года поменялись руководители делегаций на переговорах. Первую делегацию правительства возглавлял министр труда Шукурджон Зухуров, делегацию ОТО – Отахон Латифи. На консультациях высокого уровня делегацию правительства возглавлял г-н Достиев, ОТО – г-н Тураджонзода. В Тегеране находился и г-н Нури, с которым мы проводили консультации. Большую помощь в деле достижения этого соглашения нам оказали заместитель министра иностранных дел России Альберт Чернышев, который приехал в Тегеран, и заместитель министра иностранных дел Ирана г-на Ваези.
Это были очень напряженные дни, шла напряженная работа, но был достигнут первый конкретный и очень важный результат. Это была первая веха в ходе межтаджикских переговоров.
Радио Озоди: Что же помогло миссии ООН так успешно продвигаться. Дело в том, что в решении других конфликтов такого продвижения не было… Конечно, сильно помогли страны контактной группы. Но были ли другие механизмы, аспекты или факторы, которые помогли так быстро продвигаться вперед?
Владимир Горяев: Во-первых, я хочу сказать, что продвижение вперед не было очень быстрым, у нас на переговорном пути были проблемы, сложности, застои. Но был и период прорыва, когда была подписана целая серия очень важных документов.
Когда меня спрашивают, что же стало причиной успеха не только переговоров, но и всего мирного процесса, я не кривя душой, могу ответить, что главным и фундаментальным залогом успеха мирного процесса стали политическое решение и политическая приверженность руководителей правительства, прежде всего, президента Эмомали Рахмонова, и руководства ОТО перевернуть эту тяжелую кровавую страницу в истории Таджикистана. Все остальное – эффективная работа наблюдателей на переговорах, полезная роль ООН и наших партнеров – ОБСЕ и Организации исламской конференции, были, по моему мнению, важными, но вспомогательными факторами. Самой главной была политическая воля самих таджиков достичь мира и начать новую веху в своей истории. Политическая воля не всегда и не очень быстро материализуется в конкретное соглашение, так было и в ходе межтаджикских переговоров. Как я сказал, были трудности, кризисные моменты, но, в конечном итоге, политическая воля к миру привела к заключению Общего соглашения о мире и национальном согласии, которое было подписано в Москве 27 июня 1997 года.
Радио Озоди: А были ли моменты, когда процесс, с точки зрения ООН, шел не в правильную сторону и все могло рушиться? Были ли моменты полного пессимизма?
Владимир Горяев: Поскольку мы в ООН являемся профессиональными оптимистами, у нас никогда не было сомнений в том, что нам удастся достичь заключения мирных соглашений и установления мира в Таджикистане, так как, повторяю, мы четко и ясно видели, что у руководителей обоих сторон – у президента и его соратников, а также с другой стороны – руководства ОТО было желание добиваться мира. Но, как Вы сказали, возникло несколько ситуаций, которые вызывали нашу серьезную озабоченность, особенно тогда, когда процесс топтался на месте. После подписания в Тегеране временного соглашения о прекращении огня и других враждебных действий были раунды переговоров в Исламабаде, в Алма-Ате, консультации высокого уровня в Москве, но каким то-образом переговоры топтались на месте. Так продолжалось до августа 1995 года. Мы продлевали временное соглашение о прекращении огня, рассматривали и другие аспекты гуманитарного характера - освобождение военнослужащих, которые были взяты в плен боевиками оппозиции, освобождение содержащихся под стражей сторонников оппозиции – такие тактические подвижки были, но не было большого стратегического прорыва на переговорах.
Я считаю очень важным этапом переговорного процесса – непрямые переговоры, которые Рамиро Перес Баллон и его команда вели между Душанбе и руководителями оппозиции, которые в те дни находились в Кабуле. Мы много раз, как челноки, летали между Душанбе и Кабулом, и подписали соглашение о фундаментальных принципах установления мира и национального согласия. Это документ очень важный, поскольку он заложил основу для всех будущих документов и предопределил основные параметры. Эта работа была закончена 17 августа 1995 года. Правительственную делегацию уже возглавлял Махмадсаид Убайдуллоев, который нам очень здорово помог при выработке этого документа. В последствии мы продвигались очень тяжело, но по той «дорожной карте», которая была намечена в фундаментальном документе. В ноябре 1995 года решили начать непрерывный раунд межтаджикских переговоров. Он был довольно продолжительным, было фактически три раунда, которые мы проводили в Ашхабаде. Наши туркменские друзья были очень терпеливы, оказывали нам всякую помощь в проведении переговоров. Но переговоры шли очень сложно, и главным образом потому, что фоном для них стали продолжающиеся нарушения Соглашения о прекращении огня. В январе 1996 года эти нарушения переросли в широкомасштабные боевые действия в Тавильдаре, что могло пустить под откос весь переговорный процесс: делегация оппозиции угрожала, что в случае продолжения боев покинет переговоры. Сложно было найти общий знаменатель к этому, но он был найден, и переговорный процесс значительно активизировался и впоследствии, когда после ашхабадского раунда была ротация между Тегераном и Москвой. Делегацию правительства возглавил Талбак Назаров, который внес огромный вклад в успех переговоров своим аналитическим умом, терпением и дипломатическим тактом.
Начиная с января 1996 года произошел прорыв на переговорах – были одобрены те протоколы, которые предполагалось подписать по гуманитарным вопросам, по вопросам возвращения беженцев и т.д. Мы очень динамично продвигались в этом направлении, военные вопросы были решены на московском раунде в марте, политические вопросы были решены в ходе блиц-раунда на переговорах в Бишкеке, очень важными были и консультации в Мешхеде.
Говоря о мирном процесс я не могу не отметь еще один важный элемент переговорной техники – это встреча между президентом Таджикистана и руководителем ОТО. Они встречались на каких-то переломных этапах, тогда, когда переговорный процесс заходил в тупик, или тогда, когда надо было принимать самые сложные, самые важные фундаментальные решения. Эти двусторонние контакты способствовали формированию доверия между сторонами, а также выработке, как я уже сказал, самых сложных, самых чувствительных политических решений.
Радио Озоди: Скажите, чисто по-человечески, какие у вас воспоминания, какие ощущения остались от всего этого?
Владимир Горяев: Для меня Таджикистан, это я скажу прямо, моя вторая родина. Я не только 12 лет своей профессиональной работы, но и часть своей души вложил в этот мирный процесс. Для меня слово «Таджикистан» звучит по-особому. Я очень рад посещать Таджикистан сейчас, когда нет обычной «музыки» Калашникова, которая сопровождала поездки в 92-93-м и 95-м годах, очень принятно видеть Душанбе тихим, спокойным, мирным городом, видеть людей, спокойно без опаски гуляющих поздно вечером по проспекту Рудаки и по другим прекрасным улицам таджикской столицы. Это вызывает огромное чувство удовлетворения. И поскольку мы находимся близко к юбилею установления мира в Таджикистане, мне хотелось бы своим многочисленным друзьям в Таджикистане пожелать мира, счастья, благополучия, процветания, всего самого наилучшего. Как я сказал, Таджикистан – моя вторая родина.
Радио Озоди: В обеих лагерях были люди, которые держались за свои позиции до конца, их обвиняли в том, что они не хотят мира. Но сегодня в таджикской прессе мы читаем, что они заявляют – если бы все их требования принимались во внимание, наверное, ситуация в стране была бы другой, была бы демократизация, происходили бы реформы. Как Вы на все это смотрите?
Владимир Горяев: Прежде всего, Вы знаете, что история не терпит сослагательного наклонения. Если бы… Если бы не было этого… Но как произошло, значит так было суждено произойти, потому что по-другому не могло случиться. Я не могу сказать, что в мирном процессе были постоянные «ястребы» и постоянные «голуби». В зависимости от логики переговоров эти ролевые функции менялись, менялась ситуация, менялся контекст, и каждая из сторон с глубоким убеждением отстаивала свои позиции. Потому что эти были не только личностные позиции, это было отстаивание интересов очень больших групп населения, интересов соплеменников, товарищей по оружию и т.д. Это во-первых. Во-вторых, отстаивались определенные принципы и с той и другой стороны, важные принципы - как стороны видели будущее Таджикистана. Но и кроме того, были чисто личностные аспекты, когда шел разговор о формировании поствоенного правительства, о дележе «властного пирога», естественно были определенные личностные интересы, которые жестко отстаивались определенными лицами с той или другой стороны. Поэтому, это нормальный процесс, нормальное явление в таких ситуациях. И еще раз, возвращаясь к такому широкому философскому повороту, который Вы сформулировали: вот если бы как-то по-другому, если бы следовали каким-то принципам в ходе переговоров, тогда ситуация была бы другая. Я не думаю, что она была бы другой. То чему должно было быть суждено, произошло, потому что мирные соглашения всегда бывают таким результирующим вектором огромного количества факторов, которые действовали, факторов, которые были завязаны на Таджикистан, прежде всего, на политическую ситуацию, на экономическую, военную, чисто психологическую ситуацию. Также определенными факторами были региональные силы, региональное влияние, и в более широком масштабе – как международное сообщество, в целом, терпимо или нетерпимо смотрело на этот продолжающийся братоубийственный конфликт. Что касается соглашений, которые были подписаны… Идеальных соглашений не бывает , это было лучшее, что можно было в тех условиях сделать, они стали результирующим вектором взаимодействия всех этих факторов.