Исследование, проведенное совместно с Группой по продвижению прав человека при Университете Южной Калифорнии, отмечает три исторических этапа в истории современного Таджикистана, когда практика насильственного исчезновения людей приобрела регулярный характер.
Стив Свердлов рассказал об этом исследовании в интервью Радио Озоди.
Стив Свердлов
Стив Свердлов: Три года назад ОБСЕ приняла решение расширить понятие пыток, чтобы включить феномен о насильственном исчезновении. Насильственное исчезновение происходит тогда, когда власти закрывают или арестовывают человека и не показывают где он или она находится на какой-то период. То есть мы не знаем где он или она находится, с кем общается, пытают его или нет. В самых экстремальных случаях мы уже никогда не увидим этого человека, хотя нет официального признания о том, что он умер или мертв. То есть, как в случае Эхсона Одинаева, активиста Группы 24, который пропал без вести в 2015 году из Санкт-Петербурга. Это показательный пример этого феномена. Мы приняли решение исследовать эту проблему в Таджикистане, потому что, во-первых, никогда еще не было еще проведено такое исследование и во-вторых, по причине того, что Таджикистан является одним из последних стран в регионе ОБСЕ, который никогда не подписывал международную конвенцию о защите всех лиц от насильственных исчезновений, и мы призываем его подписывать и ратифицировать эту конвенцию.
Радио Озоди: Вы разделили случаи насильственных исчезновений людей в Таджикистане на периоды. Объясните, почему.
Стив Свердлов: В Таджикистане своя одиссея с этим феноменом и она сама очень интересная. Сначала была гражданская война, когда впервые появилась эта практика, были совершены преступления, лица пропадали, иногда без вести и в 2019 году, когда приехала а страну рабочая группа ООН по насильственным исчезновениям, то она сделала замечание, и рекомендовала властям Таджикистана трезво смотреть на эту проблему и ввести в Уголовный кодекс страны отдельную статью о насильственных исчезновениях.
Но мы сейчас оставим гражданскую войну, как отдельный сегмент отдельной истории. Мы поделили случаи насильственных исчезновений на три периода:
- С 2002 по 2012 годы – это первый период, после войны, когда использовалась практика насильственного исчезновения и там очень значимый и, скажем так, первый случай давления на политическую оппозицию страны, это исчезновение таких людей, как Мухаммадрузи Искандаров, Низомхон Джураев, Шамсуддин Шамсуддинов. Это первые случаи, скажем так, того, как власти научились делать так, чтобы человек пропал. Как Сталин говорил: «нет человека, нет и проблемы». В этой фазе власти научились тому, что международное сообщество вряд ли что-то скажет, вряд ли что-то увидит. И это стало очень «удобным и полезным» инструментом для политических репрессий. И это дало почву для второго периода.
- Второй период это 2012 по 2022 год, когда мы видели это на примере самых разных людей: это исследователь Александр Содиков, он исчез во время своего исследования на Памире. Еще было много-много активистов из Группы 24 и даже члены семей ПИВТ. Название нашего доклада из фразы «Он погиб за свободу» со слов матери Эхсона Одинаева. Когда я брал у нее интервью о исчезновении сына, она мне сказала, что он пропал за свободу, то есть за свою мирную политическую деятельность и до сих пор она не знает мертв он или жив и это внушает особую форму страданий. Мы хотели обратить на это внимание мирового сообщества, потому что этот феномен другой вид страданий, другой вид пыток, другой вид правонарушений.
Александр Содиков
- И последняя, третья фаза это памирский кризис. К сожалению, к 2022 году настолько стало регулярно, настолько стало нормой для властей, чтобы человек пропал или держали без вести или в изоляции на какой-то период, что они стали использовать этот феномен чуть ли ни в каждом случае задержания памирских активистов. Я говорю про Улфатхоним Мамадшоеву, Амриддина Аловатшоева, Чоршанбе Чоршанбиева, Рамзи и Ораза Вазирбековых… То есть практически в каждом случае… Фаромуз Иргашев. Они все пропали на какое-то время, потом появились в судебный процессах, где уже было невозможно анализировать их слова, анализировать выдвинутые против них обвинения, и это всегда играет на пользу проблематичного судебного процесса, где практически все права человека нарушаются. Поэтому мы призываем власти в Таджикистане немедленно подписать и ратифицировать Международную конвенцию о защите всех лиц от насильственных исчезновений.
Акция протеста в Хороге, 16 мая 2022 года
Радио Озоди: В последние годы все чаще можно наблюдать за тем, что истории с исчезновениями оппонентов власти происходят не только на территории самого Таджикистана или в России, такие случаи стали наблюдаться и на территории таких стран, как Турция, причем не только на примере граждан Таджикистана в Турции, но и граждан Турции в Таджикистане. Как такое возможно и почему действующие международные юридические механизмы предотвращения подобных случаев вроде бы не работают?
Стив Свердлов: Авторитарные режимы центральноазиатского региона поняли давно, что они могут создавать некое пространство, где прав человека просто нету, вопреки всем нормам, всем конвенциям, всем обязательствам, и они сотрудничают между собой. И Таджикистан, конечно, многое выиграл в этой ситуации, потому что страна маленькая, где ресурсов, конечно, меньше, чем у Турции или России.
Мне кажется, и доклад нам показывает, что Таджикистан давно научился сотрудничать со спецслужбами других государств, и тем самым получит больше рычагов влияния на своих критиков в этом сотрудничестве. Поэтому, нам нужно сначала освещать эту проблему. В нашем докладе мы, конечно, показали много случаев похищения и из России, и из Беларуси, аз Турции, из Казахстана, из других мест.
Конечно, мы давно знаем о проблеме эксплуатации системы Интерпола Таджикистаном, но теперь, я думаю, пора уже создавать специальный механизм на уровне Совета по правам яеловека ООН, где будет специальный докладчик, или специальная рабочая группа, которая может координировать наш ответ этим транснациональным похищениям, чтобы мы быстро реагировали и транснационально, всесторонне изучали эти процессы. Это проблема не только таджикская, это уже действительно региональная проблема, или может быть даже глобальная. Я думаю, что только таким образом – только освещением, только вниманием мы можем положить конец этой практике. Не только слушания должны быть на уровне ООН, но и должны быть приняты меры. Одна рекомендация нашего доклада заключается в том, чтобы США, Евросоюз, даже Япония, если увидят, что такая практика продолжается, должны применять санкции в форме глобального "Акта Магнитского" против тех, кто совершает насильственные исчезновения и которые не готовы соблюдать законы и международное право.
Радио Озоди: За последний месяц мы стали свидетелями некоторого сближения Запада со странами ЦА. В сентябре прошли сразу две важные встречи лидеров стран США и Германии с президентами Центральной Азии. Как вы думаете, будет ли теперь в рамках новых договоренностей вопрос прав человека подниматься более громко со стороны западных партнеров?
Стив Свердлов: В разговорах с моими партнерами из гражданского общества есть много недовольства, даже немного разочарования в том, что эти встречи между Байденом и Шольцом с главами государств ЦА проходили без особо ярких заявлений о необходимости защищать права человека и это оставляло желать лучшего. Мне кажется, что теперь у нас есть возможность на уровне уже президента США, на уровне федерального канцлера Германии требовать улучшения ситуации с правами человека. Мне кажется, раз они говорят, «диалог помогает во всем», тогда давайте будем делать так, чтобы диалог действительно улучшил ситуацию с правами человека. В первую очередь, нужно освободить политзаключенных, жертв насильственных исчезновений и транснациональных репрессий. Я думаю, что это не так уж сложно требовать на фоне таких встреч, когда мы знаем, что лидеры ЦА, особенно Таджикистана, действительно, чтобы они ни говорили, нуждаются в этих партнерских отношениях, они нуждаются в этих финансовых инструментах и формах помощи и поэтому, я жду конкретных шагов, и надеюсь, что мы увидим какие-то конкретные шаги в сторону улучшения ситуации с правами человека.