Cудьба беженцев в России

Ирина Лагунина: 8 ноября Европейский суд по правам человека вынес решение, что если Россия вышлет Умида Якубова в Узбекистан, то тем самым нарушит Европейскую конвенцию по правам человека, поскольку в Узбекистане Якубову грозят пытки, либо бесчеловечное или унижающее достоинство обращение, запрещенное статьей 3 конвенции. Суд также постановил, что Россия нарушила статью 13 конвенции – поскольку у Якубова не было эффективного средства на правовую защиту в российских государственных органах, поскольку эти самые власти не проверили тщательным образом жалобы Якубова на возможные пытки в Узбекистане. Дело Якубова довольно типично. Узбекские власти обвиняют его, как и многих других, в принадлежности к «религиозной экстремистской, сепаратистской и фундаменталистской организации» Хизб-ут-Тахрир. Мы продолжаем говорить о судьбе беженцев в России. В беседе принимают участие руководитель программы «Право на убежище» Института прав человека Лена Рябинина и адвокат Дарья Тренина. Дарья, расскажите о ваших подзащитных?

Дарья Тренина: Среди моих подзащитных сейчас Абдулхаков Мораджон, Джураев Савредин и Азимов Исмон, двое граждан Таджикистана и один гражданин Узбекистана. Двое из них, к сожалению, не в Москве скорее всего. По поводу Абдулхакова мы абсолютно уверены и знаем, где он, правда, не знаем. как сейчас развиваются события. По поводу Джураева, он был похищен совсем недавно и пока не знаем, где конкретно он находится и что конкретно с ним происходит, то есть нет подтверждающей какой-либо информации. Что касается третьего подзащитного. Азимов Исмон, он сейчас находится в процедуре по выдворению, состоялось соответствующее решение буквально на днях, и еще не было обжаловано, но мы готовим жалобу сейчас. Одновременно у него процедура по экстрадиции еще не завершена, и одновременно у него процедура по статусу, которая тоже еще не завершена, поскольку наша жалоба в Московский городской суд на решение Басманного суда так же еще не была рассмотрена. Подана, но пока не были назначены дни слушания.

Ирина Лагунина: Дарья, давайте мы начнем говорить о каждом человеке конкретно. Итак, история Абдулхакова, что случилось, в каком качестве он был в России, когда его похитили? Что сейчас известно о его местонахождении в Таджикистане?

Дарья Тренина: Что касается Абдулхакова, в России он был в качестве реального беженца. Он действительно приехал сюда, когда в Узбекистане жизнь стала практически невозможной в связи с тем, что практически не давали спокойно жить, постоянные приводы в милицию, штрафы за то, что он совершал молитву не в положенном месте, то есть не в соборной мечети. В итоге он уехал в Россию, как-то поддерживал свою семью, здесь работая. Был задержан в связи с межгосударственным розыском, который был объявлен правоохранительными органами республики Узбекистан в связи с обвинениями его, он обвинялся и обвиняется сейчас в причастности к запрещенным религиозным организациям. В частности, эта деятельность по участию в запрещенных религиозных организациях в его случае выражалась в том, что он ходил и молился, собирался с некоторыми своими знакомыми для молитв. Собственно, вот и вся его религиозная деятельность.

Здесь в России относительно спокойно жил до тех пор, пока не был задержан. После задержания он обратился, соответственно, к нам. Было вынесено решение о его экстрадиции. Еще до этого он обратился за предоставлением ему статуса беженца, в этом ему было отказано. Были пройдены все соответствующие стадии обжалования, было вынесено решение о его экстрадиции, и это решение мы тоже обжаловали. До окончательного рассмотрения нашей жалобы в Верховном суде Российской Федерации мы успели обратиться в Страсбург и получили запретительные меры, срочные меры, предусмотренные конвенцией, регламентом суда, позволяющие приостановить экстрадицию до рассмотрения Европейским судом непосредственно обращения на нарушение конвенции, то есть не нарушение стати 3 Европейской конвенции о рисках пыток, не был рассмотрен национальными властями при принятии решения о его выдаче в Узбекистан.

До получения окончательного решения Страсбурга он в Российской Федерации не задержался, не задержался не по своей воле, он был похищен совместно с двумя другими жителями Таджикистана, я так полагаю, за кампанию, поскольку не нужен был лишний свидетель, и тайно вывезен в Таджикистан. Сейчас он там находится в процедуре по экстрадиции. Как мы полагаем, было вынесено решение в отношении него о содержании под стражей, в котором недвусмысленно сообщалось, что целью этого решения является обеспечение его выдачи для уголовного преследования в Узбекистан. Для того, чтобы предотвратить его выдачу из Таджикистана, были предприняты нами меры, мы снова обратились в Страсбургский суд с просьбой правительству вопросу о том, каким образом он покинул Российскую Федерацию, за ли это властям. Внятного ответа ни Страсбург, ни мы от правительства Российской Федерации не получили. Далее мы снова обратились с просьбой поставить в известность о его ситуации и попросить правительство, чтобы они какими-то способами, возможно, через дипломатические каналы предотвратили такое нежелательное для нас развитие событий, как экстрадицию его из Таджикистана в Узбекистан.

Ирина Лагунина: Лена, насколько оперативно в таких случаях обычно из вашей практики реагирует Европейский суд?

Лена Рябинина: В особо срочных случаях Европейский суд реагирует почти молниеносно. После направления в Страсбург заявления о применении срочных мер, если в этих заявлениях указано, что нежелательное развитие событий может начаться буквально со дня на день, Европейский суд принимает решение иногда в тот же день, иногда на следующий день. Из тех заявлений, по которым я вместе с коллегами обращались в Страсбург, рекорд был четыре часа, но я слышала, что иногда быстрее бывает. В случае Абдулхакова Европейский суд несколько медленнее отреагировал, но уже было понятно, что Абдулхаков вывезен в Таджикистан, но тем не менее, быстро были заданы сначала дополнительные вопросы правительству России, пока еще не было подтверждения местонахождения Абдулхакова в Таджикистане, а на следующее наше обращение, к которому мы прикладывали постановление о заключении Абдулхакова под стражу, о котором говорила Даша, Европейский суд так же достаточно быстро отреагировал, задал правительству дополнительные вопросы и указал на необходимость принятия мер по его возвращению сюда.

Ирина Лагунина: Даша, давайте перейдем к делу Джураева, который был похищен или исчез, пока точно, насколько я понимаю, неизвестно, буквально на днях.

Дарья Тренина: Буквально на днях – это 31 октября, уже ночью мы получили сообщение о том, что он был задержан людьми в штатском. Присутствовал там другой человек, который, собственно, об этом нам сообщил. Немедленно мы отреагировали, начали соответствующие запросы отсылать в возможные компетентные органы, я даже звонила в Домодедово, пыталась привлечь внимание находящихся там служб. Потому что может произойти вывоз человека. Правда, никакой адекватной реакции на эти обращения я не получила. Лена, рассылала соответствующие запросы, и немедленно обратились мы в Европейский суд с просьбой задать правительству вопросы о том, известно ли им, что происходит с Джураевым. Пока у правительства есть время для того, чтобы ответить на эти вопросы до 18 ноября, и конечно, ответов пока нет у нас.

Ирина Лагунина: Лена, как обычно в таких случаях реагируют российские власти?

Лена Рябинина: Российские власти стараются всеми силами доказать, что они не сторожа тем людям, судьба которых вызывает у нас беспокойство. В первом ответе, полученном Страсбургом, направленным Европейском судом нам по делу Абдулхакова, было указано, что насколько им известно, он выехал в Таджикистан. О каком "выехал" можно говорить, когда у человека на руках даже не было документов, позволяющих пересекать границу. Что здесь ответят российские власти, мы, естественно, не знаем, но с очень большой вероятностью предполагаем, что так же содержание их ответа Европейскому суду будет сводиться к тому, что мы не брали и куда делся – не знаем, и представить лишнюю охрану не можем. Более того, если в деле Абдулхакова власти сослались, что Абдулхаков находился под личным поручительством своего адвоката Даши, то с вопросами надо к ней обращаться.

Дарья Тренина: Очаровательный ответ. Они действительно написали, что поскольку мерой пресечения было избрано личное поручительство адвоката, то эта мера пресечения не предполагает наблюдения за ним властей. И догадывайтесь сами, каким образом адвокат мог упустить своего подзащитного.

Лена Рябинина: И очень может быть, что и по заявлению нашему, касающемуся Джураева, будет нечто подобное, потому что Джураева так же освободили под личное поручительство адвоката. Поэтому вполне вероятно, что власти опять будут ссылаться, если у нас не будет твердых доказательств того, где он находится, и вопросы тогда будут сводиться к тому, как он туда попал.

Дарья Тренина: Это освобождение под личное поручительство – своеобразная мера, компромисс между нами и соответствующими компетентными органами. Поскольку истекают, как правило. сроки содержания под стражей в этих двух делах, когда суд применил 39 правило. Отпускать можно, сроки предельно истекли, а власти не могут себе представить, что просто отпустить человека можно. Поэтому различные придумывают механизмы. В случае с Абдулхаковым и Джураевым предложили подписать мое личное поручительство. Что касается с последним подзащитным Азимовым, там тоже мы рассматривали такую схему отпустить его под личное поручительство, предельные сроки содержания под стражей истекали 3 ноября. Но, по всей видимости, страх властей, что не смогут они обеспечить его передачу в Таджикистан, был настолько велик, что вот этой мерой не воспользовались, воспользовались другими возможными схемами и, собственно, подвели его под выдворение.

Ирина Лагунина: Лена, а что это за схемы, которыми воспользовались российские власти в деле Азимова?

Лена Рябинина: Сначала предполагалось, что возможно будет выноситься постановление об его административном выдворении, поскольку к моменту ареста, год назад он не имел регистрации на территории России. Хорошо, мы стали выстраивать схему, кто из адвокатов, с которыми он взаимодействует, у каждого из адвокатов, в том числе у Даши, целый ряд дел в работе, возникают временные накладки, кто сможет при этом присутствовать. Как только выяснилось, что обязательно кто-то сможет при этом присутствовать, да нет, пожалуй, не будет никакого выдворения, потому что вы все равно это отследите и, наверное, его будут отпускать под личное поручительство. Выстраиваем схему присутствия при личном поручительстве, опять декорации меняются. Вся эта ситуация развивалась в интервале с 1 по 3 ноября, и каждый день не менее двух-трех раз менялся план действий стороны прокуратуры в деле Азимова. В конце концов, это свелось к тому, что 3 ноября адвокату пришлось присутствовать непосредственно при перевозках Азимова из следственного изолятора в прокуратуру города Долгопрудного, на территории которого он был задержан, потом на его медицинское освидетельствование для передачи его далее в спецприемник для депортированных в Серпухове, который находится в подчинении областного ГУВД.


И у нас есть очень серьезные основания полагать, что все это прошло как по маслу по одной-единственной причине, что постоянно присутствовал адвокат, который фиксировал и имена, фамилии должностных лиц, занимавшихся этим вопросом, номера конвойных машин, на которых перевозили Азимова. Совершенно мы не можем исключить того, что планировалась какая-то ситуация вроде того, что мы его освободили, а дальше он куда-нибудь убежал и сотрудники полиции, которые должны были доставить его в серпуховской спецприемник, его упустили из виду и дальше мы не знаем, что с ним произошло. При таком раскладе его вполне могла постичь судьба и похищенных в августе и Абдулхакова и другого гражданина Таджикистана, которым занимается не наша команда, и недавно похищенного Джураева.


На сегодняшний день нам удалось это предотвратить, и все эти действия явились грубейшим нарушением законодательства, потому что о каком выдворении может идти речь, а суд вынес постановление о выдворении, когда в отношении человека еще не закончена экстрадиционная процедура, когда не исчерпал возможности обжаловать отказ в статусе. Московский городской суд в кассационной инстанции еще не рассмотрел кассационную жалобу. И тем не менее, ставится задача любыми средствами передать человека в распоряжение запрашивающей стороны, и российское законодательство и обязательства России по международным договорам как-то отходят на второй план. Причем есть серьезные основания считать, что рулит этим процессом ни кто-нибудь, а Генеральная прокуратура, в функции которой входит надзор за соблюдением законности.

Дарья Тренина: Что еще забавно из того, что Лена упомянула только что, вот это развитие событий, которое происходило с Азимовым, нам сообщали о том, какие действительно будут сейчас будут происходить в отношении него меры буквально моментально, так, чтобы мы с их точки зрения, наверное, не успели бы отреагировать. Действительно, команда довольно большая, заменяли друг друга и, видимо, это было большим сюрпризом для властей.

Ирина Лагунина: Дарья, я хотела бы вас спросить: а почему Таджикистан так хочет получить господина Азимова обратно?

Дарья Тренина: Что касается намерений Таджикистана, здесь, по всей видимости, речь идет о имеющем глубокие корни политическом преследовании. Его брат был лидером таджикской оппозиции во времена гражданской войны, и собственно с тех пор вся его семья попала под такой колпак. Все те лица среди его родственников, которые проявляли независимую активность, да и просто в принципе уезжали на территорию Российской Федерации, отказывались платить дань, они, по всей видимости, стали жертвами этого преследования, как и сам Азимов. Он уехал на территорию Российской Федерации, здесь довольно долго уже работал, выезжал, приезжал, но как только он отказался платить дань на родине, немедленно было сфабриковано уголовное дело.

Ирина Лагунина: Что значит - платить дань?

Дарья Тренина: Он неоднократно говорил, что сотрудники милиции приходили, пока он был там, говорили: ты уезжаешь на территорию Российской Федерации, ты там, наверное, что-то зарабатываешь, может быть поделишься?

Лена Рябинина: Здесь интересно еще вот что. Как и все остальные наши подзащитные граждане Таджикистана, о которых мы говорили, обвиняется таджикской стороной в причастности к запрещенным исламским организациям, причем там довольно страшные названия фигурируют. Но абсурд в том, что этот человек не настолько глубоко религиозен, чтобы его можно было в этом заподозрить. Скорее это то, что принято называть этническим мусульманином. Да, он в мусульманской среде вырос, да, он соблюдает какие-то обряды, но не более того. А обвинения ровно такого качества, по всей видимости, обусловлены тем, что они очень благосклонно воспринимаются российской стороной под девизом борьбы с терроризмом и экстремизмом, которая скорее является имитацией этой борьбы. И кроме этого стоит добавить, что Азимов несколько лет назад неформально, но стал участвовать в деятельности оппозиционной таджикской партии, которая стремится к легитимной смене режима, ныне правящего в Таджикистане. И это само по себе добавило оснований таджикским властям для того, чтобы усилить прессинг на него и усилить репрессии против него.

Сейчас в Таджикистане продолжается суд над человеком, очень мало знакомым Азимову. но которого умудрились таджикские власти представить как его подельника, якобы друг через друга передавали в Таджикистан какие-то материалы, какие-то запрещенные предметы, что полный абсурд. "Эмнести Интернэшнл" еще в конце прошлого года выступала в защиту того человека, о котором я говорю, Исманов, он подвергался пыткам, под которыми вынужден был дать ложные показания. И поскольку дела там находящегося Исманова и здесь под экстрадиционной проверкой находящегося Азимова связаны, совершенно очевидно, что это фальсификация, "Эмнести Интернэшнл" еще в июле этого года выпустила срочную акцию и в защиту Азимова, поскольку есть очень серьезные основания считать, что если он будет выдан в Таджикистан, то так же подвергнется пыткам тем же самым, которым подвергался Исманов.

Дарья Тренина: Двоюродный брат Азимова, так же точно мы учитываем при обосновании риска пыток, который был гражданином Российской Федерации и здесь давно жил, приехал навестить своих родственников в Таджикистан и не вернулся из милиции, был там, по всей видимости, запытан до смерти. И что касается самого Азимова, обвинительные документы в его отношении, которые были составлены на территории республики Таджикистан правоохранительными органами, не выдерживают никакой критики с точки зрения уголовного процесса. Но внимание к этому привлекать, к процедуре экстрадиционной проверки бессмысленно, поскольку никто внимательно их не оценивает. Здесь прокуратура признавала, что понятно, что эти документы, все эти обвинения, те статьи, которые ему вменяются, этими документами не подтверждаются и не доказаны. Даже состав преступления написан так, что приходилось с натяжкой 210 статью к нему применять, часть вторую.

Что касается, почему Азимова так хотят выдать, есть документ, который мы встретили совершенно случайно в папке документов, в папке материалов, представленных Федеральной миграционной службой в Басманный суд. Есть там документ, письмо из прокуратуры в Федеральную миграционную службу о том, чтобы им докладывали еженедельно о том, как проходит процедура. А далее мотив этого: потому что экстрадиция Азимова находится на личном контроле президента Российской Федерации. По всей видимости, здесь речь идет о действительно тесных межгосударственных связях, о сотрудничестве и о том, что надо перед партнерами государственными свои обязательства выполнять.

Лена Рябинина: И вот это дело Азимова, наверное, довольно яркий пример той самой имитации борьбы с экстремизмом и терроризмом, которой занимаются и российские спецслужбы, правоохранительные органы, и таджикские так же. В Таджикистане действительно очень острая ситуация, там действительно в течение последних лет имели место выступления радикальных сил исламистов. Но тем не менее, после каждого из таких событий под репрессивный каток попадают люди, не имевшие никакого отношения к тем силам, которые осуществляют эти теракты, а просто или знакомые, находившиеся рядом односельчане, соседи. Имитация сводится к тому, что чем большее количество людей обвинить в причастности к экстремизму и терроризму, тем легче запугать весь цивилизованный мир этой угрозой и получить карт-бланш на применение любых, абсолютно непропорциональных, неадекватных средств. А используются эти средства в первую очередь для обеспечения стабильности правящих режимов, которые сами, наверное, где-то догадываются о своей нелегитимности и тем сильнее боятся реакции своего населения и международной общественности.