Миграционные правила разрешают иностранцу из «безвизовой страны» жить в России не более 90 дней. Если мигранту посчастливится найти фирму, которая сделает ему годовое разрешение на работу, то выехать надо будет все равно, но уже через год.
Странно, что в Москве еще не появилось туры «вояж для граждан бывших советских республик на Украину». Почему на Украину? Ну просто съездить от Москвы до границы с Украиной гораздо дешевле, чем раз в три месяца отправиться, например, в Душанбе, Ташкент или Бишкек.
Такой цели поездки как «отметиться» в миграционной карте Украины не существует, зато процветает промысел украинских пограничников вокруг вынужденных поспешных туристов из когда-то братских стран. Существует также масса вариантов удовлетворить спрос на миграционные отметки без выезда за границу.
Во мне проснулся не только профессиональный интерес (по работе в Комитете «Гражданское содействие» я постоянно сталкиваюсь с проблемами иностранных граждан в России), но и чисто человеческое любопытство - как в реальности иностранные граждане выходят из ситуации, когда путешествовать за границу России не хочется, а надо? Неделя нехитрых расспросов и поездка по маршруту Москва-Хутор Михайловский-Москва оставили больше вопросов, чем ответов.
ПО ПУТИ НАИМЕНЬШЕГО СОПРОТИВЛЕНИЯ - ДЕШЕВО И ФАЛЬШИВО
Захид (назову его так) - узбек из Самарканда - посредник. Он знает, к кому из соотечественников нужно подойти на Казанском вокзале, чтобы сделать миграционные карточки и заветные штампы в паспортах.
Фирма, на которую Захид работал три месяца, прокладывая сантехнику в Москва-Сити, заплатила ему только 1500 рублей аванса. Выходит, что он работал за еду и жилье. Когда под Новый год сантехников из вагончиков выгнали, честно предупредили: «Зарплаты ждать не стоит». В Самарканде у Захида беременная жена и дочка двух лет отроду.
Захид водит меня кругами по станции «Комсомольская» и показывает других посредников. Чувствую себя на экскурсии: «В основном, это ферганские узбеки, таджиков мало. Будут подходить к тому, кого распознают, как своего, и говорить «ког'оз», значит «бумага». По-русски не будут говорить, могут поймать».
На самом деле поймать и так немудрено: молодых ребят с азиатской внешностью, которые бродят по коридорам подземки с вопросительными взглядами - видно и на камерах, и без.
Здесь в переходе он не рискует совершить сделку, показывая взглядом на понурого соотечественника в кругу полицейских. Мы выходим наверх ко входу в Казанский вокзал. Проходящая мимо узбекская молодежь постоянно перекидывается с моим спутником какими-то фразами, оказываются, предлагают свои услуги.
Наконец к нам подходит сосредоточенный парень. Захид дает ему зеленый узбекский паспорт и тот стремительно уходит в здание вокзала. Не проходит и трех минут, как он возвращается и демонстрирует: в паспорте четыре печати о пересечении российской границы и автомобильного поста Троебортное на Украине, все сегодняшним числом.
Миграционная карточка с печатью разрывается тут же, одна половинка - Захиду для клиента, другую, которая призвана служить учету иностранных граждан, парень комкает и кладет в карман. Захид неторопливо отсчитывает двести рублей. Парень уходит.
«Ты шутишь? Двести рублей? Они готовы подставляться за такую мелочь?», - говорю ему.
«Ну смотри, во-первых, «бумага» фальшивая. Все в курсе, без претензий», - говорит он.
«У тебя тоже?», - спрашиваю его.
«Нет, я на Украину честно выезжал, я же потом хочу разрешение на временное проживание получить, зачем мне фальшивая. Правда это было, когда мне еще зарплату платили. Во-вторых, мне клиент платит 500 рублей, 300 я забираю себе, 200 - отдаю посреднику, который, я думаю, забирает себе 100, ну и 100 отдает тем, у кого печать и эти бланки. Слова «полицейский» Захид не произносит, но кивает на служителя порядка у входа в вокзал», - поясняет он.
Таких паспортов к одному посреднику в день стекается где-то пятнадцать, а сколько посредников - никто не знает. В общем, в день получается 1500 рублей минимум.
ПО ПУТИ НАИБОЛЬШЕГО СОПРОТИВЛЕНИЯ - ЗАКОННО И ДОРОГО
Иду опять на Казанский вокзал, чтобы спросить в «Справке», как быстрее добраться до украинской границы. Девушка в окошке с дырками смотрит поверх очков: «Зёрново». Нас отдаляет друг от друга двойное стекло и пелена её презрения к лимите.
Зато в пригородных кассах женщина с явным украинским акцентом дружелюбно сообщила: «Та на Курском, у проводников. Я ж так сыну делала. Или ты шо, собралась на самом деле ехать в Украину?!».
Пытаюсь посоветоваться с иностранцами, какие есть еще варианты, чтобы «меня посчитали».
«Лучше всего на такси, - говорит один. - От посольств республик ходят машины: 2,500 рублей, 6 часов в один конец. А на поезде до Украины - это не для новичков. Пограничники просто так штамп не поставят, потребуют от 500 до 1500 рублей. Вот в марте одного таджика ссадили, сказали, что у него одна печать фальшивая, обыскали до трусов, нашли 5 тысяч и забрали. Правда потом сами же ему из этих денег купили билет обратно. Вообще, одному ехать нельзя - опасно».
ДРУЖБА РЕШАЕТ ВСЕ ПРОБЛЕМЫ
Нилуфар живет в Твери уже пять лет. Она рассказывает, что многих узбеков и таджиков, которые подали документы на гражданство, пригласили в феврале в миграционную службу якобы донести документы. На самом деле выдали решения о «сокращении срока пребывания» и выдворили всех в течение недели с трехлетним запретом на въезд в Россию. Повод - имевшиеся у мигрантов ранее административные нарушения, то есть штрафы, которые люди уже оплатили.
Нилуфар с помощью адвокатов нашего Комитета выиграла два суда и оказалась единственной, кто не попал под эту кампанию. Суды не могли не учесть того, что за одно нарушение два раза наказывать всё же нельзя.
Нилуфар предстояло заново пересечь границу и встать на миграционный учет, срок которого истек из-за судебных разбирательств.
Я сопровождаю Нилуфар по собственному желанию. Мне хотелось своими глазами посмотреть на невольные вояжи мигрантов на Украину, и я не против помочь женщине объясниться с пограничниками. В конце концов, я ни разу еще не была в этой прекрасной соседней стране.
В самом начале нашего путешествия на поезде Москва-Киев, которое должно занять около суток, Нилуфар отдает мне 4 тысячи 300 рублей - это деньги на всякий случай. Например, на билет обратно, если отнимут уже имеющийся. Нилуфар уже однажды пересекала границу с Украиной и видела, как отнимали билеты у других мигрантов. Её украинские пограничники попросили тогда открыть кошелек и просто забрали все деньги.
Российские пограничники тогда же честно попросили «на пиво», и она не рискнула отказать. Я снисходительно улыбаюсь, поскольку считаю, что Нилуфар всё же преувеличивает, но кладу деньги себе в кошелек.
Путешествие начинается с аккуратно поставленных проводником «Узб» и «Р» на уголках наших билетов. Ложусь спать с ощущением, что я - перевозчик-контрабандист, готовящийся к переброске груза. Нилуфар постоянно перебирает ворох документов, успокаивая себя.
Российские пограничники заходят в Брянске в 4 утра и сначала долго сидят у проводника в купе. Такое ощущение, что они посматривали шифры на уголках билетов, потому что, когда они заходят в наше купе, то проверка начинается с забившейся на верхнюю полку Нилуфар.
Пограничница с талмудами каких-то алфавитных списков теребит зеленый паспорт и спрашивает - почему последний штамп о пересечении границы аж от февраля 2010 года. По договоренности с Нилуфар, я начинаю рассказывать про суды.
Пограничница морщится и говорит: «Так, мне покороче, и чтобы я поняла». Я честно пытаюсь: «Нилуфар ждала пока вступит в силу постановление суда, которое признает запрет на въезд незаконным». Протягиваю копию. Заветный первый штамп появляется не сразу, но я ожидала худшего.
Станция Хутор Михайловский на самом деле находится в городе Дружба Сумской области Украины, к которому мы подъехали в седьмом часу утра. К этому времени я уже заполнила обе миграционные карточки Украины. В графе «цель визита» я написала - отдых, в карточке Нилуфар - частная.
Начинается пограничный контроль. Штампы о пересечении границы россиянам летят направо и налево в украинские миграционные карточки. Только заветную хлебную карточку - паспорт Нилуфар - пограничник Петро не хочет выпускать из рук: «Выходите. Есть вопросы». Нам и так выходить здесь, поэтому ждем Петро на платформе.
«Какова цель поездки?», - спрашивает он.
«У меня - отдых, я на Украине ни разу не была. У Нилуфар - частная, она выиграла два суда против миграционной службы и теперь ей надо вновь встать на учет в России, а для этого - пересечь границу», - отвечаю я.
«Значит так, россиян мы по дружбе не трогаем, хотя про отдых - не верю, смотреть тут нечего. А иностранных граждан в таких случаях сажаем на поезд обратно без штампов», - говорит он.
«Наши цели поездки абсолютно честные и законные. Вы не можете не поставить штамп о пересечении границы, если она её физически пересекла», - говорю я.
«А мне это чем может быть интересно?», - спрашивает он.
Дальше диалог продолжался в помещении милиции, где обладатели зеленых паспортов, как азиатской, так и славянской внешности, стояли кругами, а в центре каждого хоровода виднелся украинский пограничник. Казалось, что сейчас хороводы тронутся и понесется: «Как у Васи на именины, испекли мы каравай»...
Около получаса у нас с Петро ушло на препирательства: «у вас нет оснований», «просто отмечаться у нас нельзя», «ваши требования незаконны» и так далее. Когда Петро стал совсем назойливо намекать на деньги, что было неприятно и ему, и мне, я уточнила, что у Нилуфар на попечении больная церебральным параличом дочь-инвалид - гражданка России. Это кстати чистая правда. Именно из-за этого Нилуфар сражалась в судах - получить запрет на въезд в Россию для неё означало оставить дочь без опеки. Петро сказал «Ясно» и поставил штамп. Это был, конечно, не приступ гуманизма, а логичный вывод об отсутствии у Нилуфар денег на взятку.
Хлопцы в погонах по дороге обратно, на той самой станции Зёрново, очень спешили, поэтому, хоть и вертели зеленый паспорт дольше моего, но вопросов не задавали и шлепнули заветный прямоугольник.
А вот на российской границе пришлось сражаться. Нилуфар все-таки оказалась внесенной в список «невъездных» в Россию. Это было то, чего она боялась больше всего. Говорила со стражами границы снова я.
«Я правильно заполняю её миграционную карту?», - говорю.
«А можете ваще не заполнять. Ей закрыт въезд. Будем выходить», - говорит пограничник.
«Вот постановление суда. Запрет снят. Решение вступило в силу 31 мая», - говорю я.
«Нас решения судов не интересуют», - отвечает он.
Выходить мы собирались все-таки в Москве, поэтому позвали самого-главного-начальника, с которым диалог повторился. Потом оказалось, что есть начальник-самого-главного-начальника, который все-таки взял в руки решение суда и стал читать его с самого начала. Я перелистнула и указала на резолютивную часть, которую, для лучшего усвоения еще и прочла вслух. Когда самый-самый-главный-начальник ушел, в рации пограничника прошипело «Гражданку Узбекистана пропускаем...».
Поезд тронулся, и я вздохнула с большим облегчением. Если бы не потраченные нервы, путешествие напомнило бы мне игру из серии «Собери 4 цветные печати в паспорте и получи в подарок новую миграционную карточку!».
Нилуфар, которая буквально сжималась в комок при каждой проверке, наконец, спрятала паспорт и тоже вздохнула: «Мир лежит во власть злого, правильно?».
Теперь я знаю, чего стоят мигранту 90 дней в России, и можно ли верить официальной миграционной статистике. Стало понятно, что по закону - это не только дорого (что, наверное, неизбежно), но и, довольно, небезопасно и унизительно. Из-за этого развилась целая индустрия фальшивых миграционных карт, а значит сложно представить, какой процент реальных мигрантов охватывает наш «миграционный учет».
Любопытство-то я удовлетворила, но осталось одно неприятное ощущение. Отношение пограничников явно подчеркивало мое превосходство над Нилуфар просто потому, что у меня паспорт бордовый, а у неё - зеленый. Мне перед ней до сих пор неловко.
Анастасия Денисова, Радио Свобода
Странно, что в Москве еще не появилось туры «вояж для граждан бывших советских республик на Украину». Почему на Украину? Ну просто съездить от Москвы до границы с Украиной гораздо дешевле, чем раз в три месяца отправиться, например, в Душанбе, Ташкент или Бишкек.
Такой цели поездки как «отметиться» в миграционной карте Украины не существует, зато процветает промысел украинских пограничников вокруг вынужденных поспешных туристов из когда-то братских стран. Существует также масса вариантов удовлетворить спрос на миграционные отметки без выезда за границу.
Во мне проснулся не только профессиональный интерес (по работе в Комитете «Гражданское содействие» я постоянно сталкиваюсь с проблемами иностранных граждан в России), но и чисто человеческое любопытство - как в реальности иностранные граждане выходят из ситуации, когда путешествовать за границу России не хочется, а надо? Неделя нехитрых расспросов и поездка по маршруту Москва-Хутор Михайловский-Москва оставили больше вопросов, чем ответов.
ПО ПУТИ НАИМЕНЬШЕГО СОПРОТИВЛЕНИЯ - ДЕШЕВО И ФАЛЬШИВО
Захид (назову его так) - узбек из Самарканда - посредник. Он знает, к кому из соотечественников нужно подойти на Казанском вокзале, чтобы сделать миграционные карточки и заветные штампы в паспортах.
Фирма, на которую Захид работал три месяца, прокладывая сантехнику в Москва-Сити, заплатила ему только 1500 рублей аванса. Выходит, что он работал за еду и жилье. Когда под Новый год сантехников из вагончиков выгнали, честно предупредили: «Зарплаты ждать не стоит». В Самарканде у Захида беременная жена и дочка двух лет отроду.
Захид водит меня кругами по станции «Комсомольская» и показывает других посредников. Чувствую себя на экскурсии: «В основном, это ферганские узбеки, таджиков мало. Будут подходить к тому, кого распознают, как своего, и говорить «ког'оз», значит «бумага». По-русски не будут говорить, могут поймать».
На самом деле поймать и так немудрено: молодых ребят с азиатской внешностью, которые бродят по коридорам подземки с вопросительными взглядами - видно и на камерах, и без.
Здесь в переходе он не рискует совершить сделку, показывая взглядом на понурого соотечественника в кругу полицейских. Мы выходим наверх ко входу в Казанский вокзал. Проходящая мимо узбекская молодежь постоянно перекидывается с моим спутником какими-то фразами, оказываются, предлагают свои услуги.
Наконец к нам подходит сосредоточенный парень. Захид дает ему зеленый узбекский паспорт и тот стремительно уходит в здание вокзала. Не проходит и трех минут, как он возвращается и демонстрирует: в паспорте четыре печати о пересечении российской границы и автомобильного поста Троебортное на Украине, все сегодняшним числом.
Миграционная карточка с печатью разрывается тут же, одна половинка - Захиду для клиента, другую, которая призвана служить учету иностранных граждан, парень комкает и кладет в карман. Захид неторопливо отсчитывает двести рублей. Парень уходит.
«Ты шутишь? Двести рублей? Они готовы подставляться за такую мелочь?», - говорю ему.
«Ну смотри, во-первых, «бумага» фальшивая. Все в курсе, без претензий», - говорит он.
«У тебя тоже?», - спрашиваю его.
«Нет, я на Украину честно выезжал, я же потом хочу разрешение на временное проживание получить, зачем мне фальшивая. Правда это было, когда мне еще зарплату платили. Во-вторых, мне клиент платит 500 рублей, 300 я забираю себе, 200 - отдаю посреднику, который, я думаю, забирает себе 100, ну и 100 отдает тем, у кого печать и эти бланки. Слова «полицейский» Захид не произносит, но кивает на служителя порядка у входа в вокзал», - поясняет он.
Таких паспортов к одному посреднику в день стекается где-то пятнадцать, а сколько посредников - никто не знает. В общем, в день получается 1500 рублей минимум.
ПО ПУТИ НАИБОЛЬШЕГО СОПРОТИВЛЕНИЯ - ЗАКОННО И ДОРОГО
Иду опять на Казанский вокзал, чтобы спросить в «Справке», как быстрее добраться до украинской границы. Девушка в окошке с дырками смотрит поверх очков: «Зёрново». Нас отдаляет друг от друга двойное стекло и пелена её презрения к лимите.
Зато в пригородных кассах женщина с явным украинским акцентом дружелюбно сообщила: «Та на Курском, у проводников. Я ж так сыну делала. Или ты шо, собралась на самом деле ехать в Украину?!».
Пытаюсь посоветоваться с иностранцами, какие есть еще варианты, чтобы «меня посчитали».
«Лучше всего на такси, - говорит один. - От посольств республик ходят машины: 2,500 рублей, 6 часов в один конец. А на поезде до Украины - это не для новичков. Пограничники просто так штамп не поставят, потребуют от 500 до 1500 рублей. Вот в марте одного таджика ссадили, сказали, что у него одна печать фальшивая, обыскали до трусов, нашли 5 тысяч и забрали. Правда потом сами же ему из этих денег купили билет обратно. Вообще, одному ехать нельзя - опасно».
ДРУЖБА РЕШАЕТ ВСЕ ПРОБЛЕМЫ
Нилуфар живет в Твери уже пять лет. Она рассказывает, что многих узбеков и таджиков, которые подали документы на гражданство, пригласили в феврале в миграционную службу якобы донести документы. На самом деле выдали решения о «сокращении срока пребывания» и выдворили всех в течение недели с трехлетним запретом на въезд в Россию. Повод - имевшиеся у мигрантов ранее административные нарушения, то есть штрафы, которые люди уже оплатили.
Нилуфар с помощью адвокатов нашего Комитета выиграла два суда и оказалась единственной, кто не попал под эту кампанию. Суды не могли не учесть того, что за одно нарушение два раза наказывать всё же нельзя.
Нилуфар предстояло заново пересечь границу и встать на миграционный учет, срок которого истек из-за судебных разбирательств.
Я сопровождаю Нилуфар по собственному желанию. Мне хотелось своими глазами посмотреть на невольные вояжи мигрантов на Украину, и я не против помочь женщине объясниться с пограничниками. В конце концов, я ни разу еще не была в этой прекрасной соседней стране.
В самом начале нашего путешествия на поезде Москва-Киев, которое должно занять около суток, Нилуфар отдает мне 4 тысячи 300 рублей - это деньги на всякий случай. Например, на билет обратно, если отнимут уже имеющийся. Нилуфар уже однажды пересекала границу с Украиной и видела, как отнимали билеты у других мигрантов. Её украинские пограничники попросили тогда открыть кошелек и просто забрали все деньги.
Российские пограничники тогда же честно попросили «на пиво», и она не рискнула отказать. Я снисходительно улыбаюсь, поскольку считаю, что Нилуфар всё же преувеличивает, но кладу деньги себе в кошелек.
Путешествие начинается с аккуратно поставленных проводником «Узб» и «Р» на уголках наших билетов. Ложусь спать с ощущением, что я - перевозчик-контрабандист, готовящийся к переброске груза. Нилуфар постоянно перебирает ворох документов, успокаивая себя.
Российские пограничники заходят в Брянске в 4 утра и сначала долго сидят у проводника в купе. Такое ощущение, что они посматривали шифры на уголках билетов, потому что, когда они заходят в наше купе, то проверка начинается с забившейся на верхнюю полку Нилуфар.
Пограничница с талмудами каких-то алфавитных списков теребит зеленый паспорт и спрашивает - почему последний штамп о пересечении границы аж от февраля 2010 года. По договоренности с Нилуфар, я начинаю рассказывать про суды.
Пограничница морщится и говорит: «Так, мне покороче, и чтобы я поняла». Я честно пытаюсь: «Нилуфар ждала пока вступит в силу постановление суда, которое признает запрет на въезд незаконным». Протягиваю копию. Заветный первый штамп появляется не сразу, но я ожидала худшего.
Станция Хутор Михайловский на самом деле находится в городе Дружба Сумской области Украины, к которому мы подъехали в седьмом часу утра. К этому времени я уже заполнила обе миграционные карточки Украины. В графе «цель визита» я написала - отдых, в карточке Нилуфар - частная.
Начинается пограничный контроль. Штампы о пересечении границы россиянам летят направо и налево в украинские миграционные карточки. Только заветную хлебную карточку - паспорт Нилуфар - пограничник Петро не хочет выпускать из рук: «Выходите. Есть вопросы». Нам и так выходить здесь, поэтому ждем Петро на платформе.
«Какова цель поездки?», - спрашивает он.
«У меня - отдых, я на Украине ни разу не была. У Нилуфар - частная, она выиграла два суда против миграционной службы и теперь ей надо вновь встать на учет в России, а для этого - пересечь границу», - отвечаю я.
«Значит так, россиян мы по дружбе не трогаем, хотя про отдых - не верю, смотреть тут нечего. А иностранных граждан в таких случаях сажаем на поезд обратно без штампов», - говорит он.
«Наши цели поездки абсолютно честные и законные. Вы не можете не поставить штамп о пересечении границы, если она её физически пересекла», - говорю я.
«А мне это чем может быть интересно?», - спрашивает он.
Дальше диалог продолжался в помещении милиции, где обладатели зеленых паспортов, как азиатской, так и славянской внешности, стояли кругами, а в центре каждого хоровода виднелся украинский пограничник. Казалось, что сейчас хороводы тронутся и понесется: «Как у Васи на именины, испекли мы каравай»...
Около получаса у нас с Петро ушло на препирательства: «у вас нет оснований», «просто отмечаться у нас нельзя», «ваши требования незаконны» и так далее. Когда Петро стал совсем назойливо намекать на деньги, что было неприятно и ему, и мне, я уточнила, что у Нилуфар на попечении больная церебральным параличом дочь-инвалид - гражданка России. Это кстати чистая правда. Именно из-за этого Нилуфар сражалась в судах - получить запрет на въезд в Россию для неё означало оставить дочь без опеки. Петро сказал «Ясно» и поставил штамп. Это был, конечно, не приступ гуманизма, а логичный вывод об отсутствии у Нилуфар денег на взятку.
Хлопцы в погонах по дороге обратно, на той самой станции Зёрново, очень спешили, поэтому, хоть и вертели зеленый паспорт дольше моего, но вопросов не задавали и шлепнули заветный прямоугольник.
А вот на российской границе пришлось сражаться. Нилуфар все-таки оказалась внесенной в список «невъездных» в Россию. Это было то, чего она боялась больше всего. Говорила со стражами границы снова я.
«Я правильно заполняю её миграционную карту?», - говорю.
«А можете ваще не заполнять. Ей закрыт въезд. Будем выходить», - говорит пограничник.
«Вот постановление суда. Запрет снят. Решение вступило в силу 31 мая», - говорю я.
«Нас решения судов не интересуют», - отвечает он.
Выходить мы собирались все-таки в Москве, поэтому позвали самого-главного-начальника, с которым диалог повторился. Потом оказалось, что есть начальник-самого-главного-начальника, который все-таки взял в руки решение суда и стал читать его с самого начала. Я перелистнула и указала на резолютивную часть, которую, для лучшего усвоения еще и прочла вслух. Когда самый-самый-главный-начальник ушел, в рации пограничника прошипело «Гражданку Узбекистана пропускаем...».
Поезд тронулся, и я вздохнула с большим облегчением. Если бы не потраченные нервы, путешествие напомнило бы мне игру из серии «Собери 4 цветные печати в паспорте и получи в подарок новую миграционную карточку!».
Нилуфар, которая буквально сжималась в комок при каждой проверке, наконец, спрятала паспорт и тоже вздохнула: «Мир лежит во власть злого, правильно?».
Теперь я знаю, чего стоят мигранту 90 дней в России, и можно ли верить официальной миграционной статистике. Стало понятно, что по закону - это не только дорого (что, наверное, неизбежно), но и, довольно, небезопасно и унизительно. Из-за этого развилась целая индустрия фальшивых миграционных карт, а значит сложно представить, какой процент реальных мигрантов охватывает наш «миграционный учет».
Любопытство-то я удовлетворила, но осталось одно неприятное ощущение. Отношение пограничников явно подчеркивало мое превосходство над Нилуфар просто потому, что у меня паспорт бордовый, а у неё - зеленый. Мне перед ней до сих пор неловко.
Анастасия Денисова, Радио Свобода
