Президент России Владимир Путин встретился с деятелями литературы в Университете дружбы народов. Так называемое "Российское литературное собрание" было инициировано группой потомков великих русских писателей. Главное, что прозвучало на встрече из уст российского президента в ответе на вопрос об узниках "болотного дела": "Все, кто заслуживают помилования, будут помилованы".
Президент России Владимир Путин, отвечая на вопросы участников "Российского литературного собрания" по поводу судьбы обвиняемых по так называемому "болотному делу", заявил, что "в России не сажают в тюрьму за политические взгляды, однако нарушать закон нельзя". В литературном собрании в Российском университете дружбы народов участвовали порядка пятисот человек: писатели, поэты, критики, литературоведы, преподаватели литературы, библиотекари, музейные работники, книгоиздатели.
Инициаторами встречи выступили родственники и потомки классиков русской литературы – Дмитрий Достоевский, Михаил Лермонтов, Елена Пастернак, Александр Пушкин, Наталья Солженицына, Владимир Толстой и Александр Шолохов. Ранее от участия в собрании отказались писатели Борис Акунин, Дмитрий Быков, Эдуард Лимонов, Юрий Буйда. Акунин, в частности, заявил: "Пока в стране есть политзаключенные, находиться поблизости от правителя, просто даже в одном с ним помещении, я не могу". А Эдуард Лимонов сказал, что "правитель использует писателей для усиления своего авторитета".
Пришедший на встречу писатель Сергей Шаргунов, который задал вопрос о политзаключенных Владимиру Путину, рассказывает:
– Прежде всего, я сказал ему, что многие мои знакомые приходят к ощущению, что задавать вопросы власти бессмысленно, бессмысленно ей о чем-либо напоминать. Потому что все ответы уже заранее известны и понятны. Но, с другой стороны, когда я на Валдае подошел к нему с разговором об "узниках Болотной", я потом получил от них письма, от многих из них, с благодарностью, что этот вопрос был поднят. Я сказал об этих людях, и достаточно подробно: о Леониде Развозжаеве, который отправился пыточным сибирским этапом за свои кухонные фантазии; о Ярославе Белоусове, студенте МГУ, политологе, который кинул какой-то фрукт типа лимона в сторону омоновцев и больше года на нарах. Я сказал о Сергее Кривове, который голодает больше 60 дней. И важно было рассказать еще о деле Даниила Константинова, к которому не так много привлекают внимание – человека, у которого есть алиби, и который, как он утверждает, за отказ сотрудничать с Центром по борьбе с экстремизмом уже второй год пребывает в тюрьме.
– Какова была реакция Владимира Путина на ваш вопрос?
– Реакция была отчасти предсказуемой: он заговорил о Лондоне, где жгли машины. На что я ему возразил: "Но здесь же никто не жег машины!" На что он ответил: "А вы хотите, чтобы жгли?" Но я же еще поднял вопрос о возрождении федеральной Комиссии по помилованию при президенте, где могли бы быть представители разных поколений, разных взглядов. В любом случае, мне показалось невозможным промолчать о заключенных. А в конечном итоге президент сказал, что государство должно уметь быть милосердным. Мне кажется важным повторять эту тему, напоминать о ней.
– То есть ходить на подобные встречи с Владимиром Путиным или с кем-то из высшей власти нужно для справедливости, для того чтобы "истину царям с улыбкой говорить"?
– Ну, едва ли с улыбкой-то. Скорее, с горечью. Но у каждого есть свой выбор. И я понимаю тех, кто вообще не пришел, прекрасно понимаю. Но, когда меня пригласили, я сам себе сказал: если я приду, я обязательно скажу об этом. Вот я пришел и сказал.
После диалога писателя и президента дискуссия продолжилась, рассказывает поэт Всеволод Емелин:
– Шаргунов произнес пламенную речь в защиту политзаключенных, на что ему Владимир Путин ответил, что у нас нет политзаключенных, они заключены за хулиганство. Ни в коем случае нельзя кидать в милиционеров предметы, и на Западе, в Англии, всех находят и сажают. Затем поднялся слегка придурковатый потомок Достоевского, который сказал, что с его предком был подобный случай, он тоже как-то нарушил закон, потом покаялся, и это привело его к глубочайшему таланту и созданию бессмертных произведений. После выступила Наталья Солженицына, которая сказала, что условия содержания в современных тюрьмах ужасны по сравнению даже с 90-ми годами, что она, как член Солженицынского фонда, это отслеживает. В 90-х годах положение якобы улучшилось, но в 2000-е годы оно стало резко хуже, потому что каждый лагерь отдали на откуп "куму", и он может делать все что угодно. На что слегка придурковатый потомок Достоевского сказал, что все это фигня, поскольку его предок ходил в кандалах, а в нынешних лагерях никто в кандалах не ходит. На этом дискуссия закончилась.
Правда, до этого еще один человек подколол Путина, он из учителей-методистов, преподавателей литературы. Он сказал, что от того, что у нас плохо преподается литература в школе, бывают такие казусы: человеку на суде стало плохо, ему не вызвали скорую, и все скандировали "это гестапо", а судья сказал, что это гестапо и есть, и никак не пострадал. А в дальнейшем были общие разговоры, что раньше у нас были Литфонд, дома творчества, отдел пропаганды и агитации советской литературы, контакты с литературами братских республик, большие массивы переводов, и как это было бы замечательно возобновить. На Путин отвечал: да, конечно, надо эти вопросы поднимать, над этим надо работать, с этим безусловно проблемы есть.
Потом встал какой-то человек и сказал, что в истории русской культуры еще не бывало, чтобы вот так, все вместе, литераторы, преподаватели литературы, критики, издатели и "весь русский язык" встретился с руководством и получил от него замечательные гарантии дальнейшего процветания. Потом вышел какой-то старый советский украинский классик, вполне себе с брежневским голосом, в брежневском возрасте, по бумажке читал о том, что Украина и Россия – это единое культурное пространство, чем очень обрадовал Владимира Владимировича, который начал рассказывать "о гнусных попытках Украины уйти от Таможенного союза в европейское сообщество". Ну, и так как-то, в общем... А на банкете водка была!
– С какими чувствами вы шли на это мероприятие? Ради чего туда стоило идти?
– Имелось в виду, что все присутствовавшие, включая отважного Шаргунова, могли высказаться. Рядом с нами сидела девушка, которая с первого момента стала просить возможности выступить, вставала, тянула руку, и ей дали в конце концов микрофон, который не работал. И в результате она ничего спросить не смогла. Ну, как ради чего? Мы принимаем участие в истории нашей культуры! А так делать там было абсолютно нечего, смысла это не имеет никакого. Но будет телевизионная картинка, что президент заботится не только о молокопроизводстве, оборонной промышленности, малом бизнесе, среднем бизнесе, железнодорожном транспорте, но и, в том числе, о русской словесности. За что ему большое человеческое спасибо!
Елена Фанайлова
Радио Свобода
Президент России Владимир Путин, отвечая на вопросы участников "Российского литературного собрания" по поводу судьбы обвиняемых по так называемому "болотному делу", заявил, что "в России не сажают в тюрьму за политические взгляды, однако нарушать закон нельзя". В литературном собрании в Российском университете дружбы народов участвовали порядка пятисот человек: писатели, поэты, критики, литературоведы, преподаватели литературы, библиотекари, музейные работники, книгоиздатели.
Инициаторами встречи выступили родственники и потомки классиков русской литературы – Дмитрий Достоевский, Михаил Лермонтов, Елена Пастернак, Александр Пушкин, Наталья Солженицына, Владимир Толстой и Александр Шолохов. Ранее от участия в собрании отказались писатели Борис Акунин, Дмитрий Быков, Эдуард Лимонов, Юрий Буйда. Акунин, в частности, заявил: "Пока в стране есть политзаключенные, находиться поблизости от правителя, просто даже в одном с ним помещении, я не могу". А Эдуард Лимонов сказал, что "правитель использует писателей для усиления своего авторитета".
Пришедший на встречу писатель Сергей Шаргунов, который задал вопрос о политзаключенных Владимиру Путину, рассказывает:
– Прежде всего, я сказал ему, что многие мои знакомые приходят к ощущению, что задавать вопросы власти бессмысленно, бессмысленно ей о чем-либо напоминать. Потому что все ответы уже заранее известны и понятны. Но, с другой стороны, когда я на Валдае подошел к нему с разговором об "узниках Болотной", я потом получил от них письма, от многих из них, с благодарностью, что этот вопрос был поднят. Я сказал об этих людях, и достаточно подробно: о Леониде Развозжаеве, который отправился пыточным сибирским этапом за свои кухонные фантазии; о Ярославе Белоусове, студенте МГУ, политологе, который кинул какой-то фрукт типа лимона в сторону омоновцев и больше года на нарах. Я сказал о Сергее Кривове, который голодает больше 60 дней. И важно было рассказать еще о деле Даниила Константинова, к которому не так много привлекают внимание – человека, у которого есть алиби, и который, как он утверждает, за отказ сотрудничать с Центром по борьбе с экстремизмом уже второй год пребывает в тюрьме.
– Какова была реакция Владимира Путина на ваш вопрос?
– Реакция была отчасти предсказуемой: он заговорил о Лондоне, где жгли машины. На что я ему возразил: "Но здесь же никто не жег машины!" На что он ответил: "А вы хотите, чтобы жгли?" Но я же еще поднял вопрос о возрождении федеральной Комиссии по помилованию при президенте, где могли бы быть представители разных поколений, разных взглядов. В любом случае, мне показалось невозможным промолчать о заключенных. А в конечном итоге президент сказал, что государство должно уметь быть милосердным. Мне кажется важным повторять эту тему, напоминать о ней.
– То есть ходить на подобные встречи с Владимиром Путиным или с кем-то из высшей власти нужно для справедливости, для того чтобы "истину царям с улыбкой говорить"?
– Ну, едва ли с улыбкой-то. Скорее, с горечью. Но у каждого есть свой выбор. И я понимаю тех, кто вообще не пришел, прекрасно понимаю. Но, когда меня пригласили, я сам себе сказал: если я приду, я обязательно скажу об этом. Вот я пришел и сказал.
После диалога писателя и президента дискуссия продолжилась, рассказывает поэт Всеволод Емелин:
– Шаргунов произнес пламенную речь в защиту политзаключенных, на что ему Владимир Путин ответил, что у нас нет политзаключенных, они заключены за хулиганство. Ни в коем случае нельзя кидать в милиционеров предметы, и на Западе, в Англии, всех находят и сажают. Затем поднялся слегка придурковатый потомок Достоевского, который сказал, что с его предком был подобный случай, он тоже как-то нарушил закон, потом покаялся, и это привело его к глубочайшему таланту и созданию бессмертных произведений. После выступила Наталья Солженицына, которая сказала, что условия содержания в современных тюрьмах ужасны по сравнению даже с 90-ми годами, что она, как член Солженицынского фонда, это отслеживает. В 90-х годах положение якобы улучшилось, но в 2000-е годы оно стало резко хуже, потому что каждый лагерь отдали на откуп "куму", и он может делать все что угодно. На что слегка придурковатый потомок Достоевского сказал, что все это фигня, поскольку его предок ходил в кандалах, а в нынешних лагерях никто в кандалах не ходит. На этом дискуссия закончилась.
Правда, до этого еще один человек подколол Путина, он из учителей-методистов, преподавателей литературы. Он сказал, что от того, что у нас плохо преподается литература в школе, бывают такие казусы: человеку на суде стало плохо, ему не вызвали скорую, и все скандировали "это гестапо", а судья сказал, что это гестапо и есть, и никак не пострадал. А в дальнейшем были общие разговоры, что раньше у нас были Литфонд, дома творчества, отдел пропаганды и агитации советской литературы, контакты с литературами братских республик, большие массивы переводов, и как это было бы замечательно возобновить. На Путин отвечал: да, конечно, надо эти вопросы поднимать, над этим надо работать, с этим безусловно проблемы есть.
Потом встал какой-то человек и сказал, что в истории русской культуры еще не бывало, чтобы вот так, все вместе, литераторы, преподаватели литературы, критики, издатели и "весь русский язык" встретился с руководством и получил от него замечательные гарантии дальнейшего процветания. Потом вышел какой-то старый советский украинский классик, вполне себе с брежневским голосом, в брежневском возрасте, по бумажке читал о том, что Украина и Россия – это единое культурное пространство, чем очень обрадовал Владимира Владимировича, который начал рассказывать "о гнусных попытках Украины уйти от Таможенного союза в европейское сообщество". Ну, и так как-то, в общем... А на банкете водка была!
– С какими чувствами вы шли на это мероприятие? Ради чего туда стоило идти?
– Имелось в виду, что все присутствовавшие, включая отважного Шаргунова, могли высказаться. Рядом с нами сидела девушка, которая с первого момента стала просить возможности выступить, вставала, тянула руку, и ей дали в конце концов микрофон, который не работал. И в результате она ничего спросить не смогла. Ну, как ради чего? Мы принимаем участие в истории нашей культуры! А так делать там было абсолютно нечего, смысла это не имеет никакого. Но будет телевизионная картинка, что президент заботится не только о молокопроизводстве, оборонной промышленности, малом бизнесе, среднем бизнесе, железнодорожном транспорте, но и, в том числе, о русской словесности. За что ему большое человеческое спасибо!
Елена Фанайлова
Радио Свобода
