В полиции Берлина официально опровергли сообщения нескольких российских СМИ о том, что в столице Германии беженцы якобы изнасиловали 13-летнюю девочку из семьи русских немцев. Как сообщает компания "Дойче Велле" со ссылкой на пресс-службу берлинской полиции, результаты расследования показали, что не было ни похищения, ни изнасилования. Полиция не стала приводить детали, чтобы не разглашать личные данные девочки, и просила пользователей соцсетей проявить тактичность.
По сообщению телерадиокомпании, полиция Берлина не намерена оставлять без внимания беспочвенные обвинения в социальных сетях в свой адрес в связи с сообщениями о якобы изнасилованной девочке из русскоязычной семьи. В ответ на опубликованный в Facebook комментарий о том, что полицейские использовали недобросовестные методы, чтобы вынудить допрашиваемую девочку дать определенные показания, сотрудники полиции написали в понедельник, 18 января: "Вы утверждаете, что служащие полиции совершили преступление, использовав запрещенные методы допроса. Мы не оставим эти высказывания без комментариев". Далее говорится, что авторы подобных необоснованных утверждений могут быть привлечены к уголовной ответственности.
16 января в сюжете российского "Первого канала" рассказывалось о том, что в Берлине три человека, предположительно мигранты из стран Ближнего Востока, изнасиловали девочку из русскоязычной семьи.
Сюжет об этом показали в новостях "Первого канала", который и так в крайне мрачных тонах описывает кризис с беженцами в Европе:
Живущий в Берлине художник Дмитрий Врубель обращает внимание на то, что историю с якобы изнасилованной девочкой, помимо российского телевидения, использовали и представители правоэкстремистской Национал-демократической партии Германии. Врубель делает вывод, что столь пристальное внимание российских СМИ к проблемам в Европе отвлечь аудиторию от кризиса в самой России:
– Когда ежедневно рубль теряет по сколько-то процентов от своей цены, нефть падает и так далее, то, конечно, оказывается, что кризис охватил именно Европу, конкретно Германию, которая закончила год с профицитом в 12 миллиардов евро. Германия приняла миллион двести тысяч иммигрантов. Берлин – 50 тысяч человек в этом году. 50 тысяч человек на 4-миллионное население, не считая туристов. Представьте себе вагон берлинского метро в час пик: сто человек, как селедки в бочке, один из них – беженец, то есть его различить невозможно. Тем более, что 40% стоящих в этом вагоне будут иностранцы – русские, американцы, турки, англичане, итальянцы, испанцы, арабы, японцы. Беженцев размещают по местам временного пребывания – общежития, переоборудованные под эти цели разные спортивные залы, церковные помещения и прочее. Особо выходить на улицу и куда-то ездить, тем более тусоваться в центре, им не приходится. Плюс разные интеграционные программы, бюрократия, – я думаю, им не до этого.
Это заставляет гордиться страной
Принять более миллиона беженцев было для Германии наиболее трезвым решением, потому что другой вариант был оставить их на южных окраинах Европы, в странах бывшей Югославии, в Греции, без крова над головой перед зимой, – и действительно получить европейскую гуманитарную катастрофу, сравнимую с катастрофой времен балканской войны. В преддверии зимы власти Германии приняли решение предоставить временное убежище этим беженцам. Германия тем самым в очередной раз за последние годы показала свою роль в Европе как объединительницы Европы, самого богатого и самого ответственного члена Европейского союза. Это очень важная вещь, которая заставляет гордиться этой страной. А так, ничего замечательного в беженцах нет по природе, беженцы – это следствие ужасных событий.
Можно сказать нормально, а можно сказать по-фашистски
– С другой стороны, есть же протесты против иммигрантов. События в Кельне, насколько я понимаю, привели к росту правых настроений.
– Трехчасовые хулиганские безобразия были в очень ограниченном квартале города Кельна, ничего такого до этого не было, с тех пор ничего не повторялось. Есть законодательство в отношении беженцев, и есть традиции немецкого отношения к беженцам: их надо понимать, они приехали из разных стран, из разных мест и, прежде всего, с террирорий жутких конфликтов, они бежали от насилия, от конфликтов, они все потеряли. Их прежде всего надо жалеть. Да, у них могут быть сдвинуты мозги, учитывая, в каких условиях они воспитывались, но прежде всего к ним относиться надо как к детям. Часть из этого миллиона, скажем, 10 тысяч человек – это хулиганы. Хулиганы везде есть - среди немцев есть хулиганы, среди русских есть хулиганы. Хулиганам важно похулиганить. Хулиганство и заключается в том, чтобы отобрать сумочку, облапать женщину. А среди этих людей 1% – это убийцы и насильники, ничего не поделаешь, так человечество устроено. Другое дело, что дальше можно заявить, что это были хулиганы, и хулиганская акция должна быть пресечена, а можно сказать, что это арабы напали на немцев и всех их изнасиловали. То есть можно сказать нормально, а можно сказать по-фашистски. К сожалению, огромное количество комментаторов, русскоязычных в частности, готовы моментально по любому поводу становиться на нацистские позиции – вот это ужасно.
Ресторан "Перестройка" называли "Перестрелка"
Я воспитан в абсолютно антифашистской среде, я 1960 года рождения, воспитан на том, что расизм - это плохо, ксенофобия - это плохо, фашизм - это плохо, отвратительно. И когда я вижу, как по-русски пишут по любому поводу, что "черные" – это плохо", "всех надо выгнать"... Я же в Берлине жил в начале 90-х годов, на моих глазах миллионы гэдээровцев нищих, немало которых работали на "Штази", на КГБ, влились в благополучную богатую свободную Западную Германию. Тоже были разговоры в 90-м году: что же будет, они же все ломанутся на Запад, они же все сожрут, все испортят. Это пережили. В начале 90-х годов в Берлин была волна эмиграции из республик бывшего СССР, особенно из Москвы, из Питера, из России, и в ней было огромное количество криминалитета. В центре Берлина впервые с 1945 года были перестрелки. Был ресторан "Перестройка" в 1990-1991 году, его называли "Перестрелка", потому что он меньше работал, а больше стоял с пробитыми пулями стеклами. Половина моих русскоязычных знакомых работали в каком-то криминальном бизнесе, связанном с группой советских войск в Германии. Такая была диаспора. На вокзале Zoo с людей срывали шапки, не сумки воровали, а шапки срывали, именно люди с советским паспортом. И с этим немцы справились. Поэтому опыт у немцев очень большой в отношении беженцев. Проблема, с которой надо будет действительно иметь дело, в том, что большое количество людей из Ирака и Сирии, прибывших в Германию, были воспитаны, причем в течение нескольких поколений, в условиях государственного антисемитизма. Это надо учитывать, что мы в свой дом берем людей, которые, к сожалению, с одной стороны, жертвы войны, с другой стороны они, возможно, антисемиты, и с этим надо что-то делать. После, кажется, министр внутренних дел, а потом федеральный канцлер выступили примерно с таким же заявлением: что мы должны учитывать и антисемитизм, и гомофобию, непризнание прав женщин, склонность решать проблемы через насилие. Это задача, которую надо решать, ничего не поделаешь.
– В начале осени, незадолго до того, когда Германия решила принять беженцев, в интернете разошлось видео встречи Меркель с школьниками. Там девочка-палестинка попросила канцлера, чтобы ее семью не депортировали из-за проблем с документами. Меркель сказала, что, увы, ничего не выйдет. Девочка разрыдалась, Меркель к ней подсела и стала объяснять, что есть правила. А эта девочка говорила по-немецки, она была среди немецких школьников, она была совершенно "своей". Я не знаю судьбу этой девочки.
Почему едут в основном молодые сильные мужчины? Не факт, что доедет ребенок или старик
– Ее оставили, до 2017 года ей продлили вид на жительство. И ей, и ее семье. Законодательство жесткое по поводу вновь прибывших. Естественно, из миллиона двухсот тысяч новых людей лишь часть останется, остальные будут постепенно лишены права на пребывание, потому что у них нет никаких для этого оснований. Причем половина из этого миллиона двухсот тысяч, как выяснилось, из Косово, из Боснии, из Сербии, из Марокко, из Алжира, из Туниса, то есть из стран, где не происходит никаких вооруженных конфликтов, люди просто решили попробовать получать какое-то количество денег из германской казны, да и пожить не у себя, где им не нравится, а там, где им нравится. Это все удовольствие в конце концов будет прекращено, потому что так работает немецкая бюрократическая машина. Введут, наверное, какие-то изменения по поводу политики совсем уж открытых дверей именно из-за того, что все-таки много таких, кто хочет пользоваться привилегиями беженцев, не будучи беженцами. Будет еще, наверно, ограничение по поводу приглашения семей. Почему едут в основном молодые сильные мужчины? Этому есть простое объяснение: не факт, что доедет ребенок, не факт, что доедет старик через море, через горы, через все жуткие испытания, которые вероятны в дороге. А молодой и сильный доедет в конце концов, и при сложившихся для него позитивно обстоятельствах он сможет пригласить к себе остальных членов семьи. Скорее всего, тут будут введены ограничения, и многие люди, которые хотят использовать немецкое законодательство о беженцах и о воссоединении семьи, наверно, десять раз подумают, стоит ли сюда приезжать.
Исключительно пропагандистская роль
В России любые проблемы с мигрантами играют исключительно пропагандистскую роль. Помните, несколько лет назад мигранты во всем виноваты были? И нынешняя постоянная отсылка к тому, что Европа, дескать, загнивает, в ней упадок, наплыв беженцев, – это тоже пропаганда, чтобы отвлечь людей от тяжелейшего экономического положения, от того, что все идет хуже и хуже, чтобы показать, что якобы где-то еще хуже. В Германии экономический расцвет, казна полна, Германия сверх-конкурентна. Проблемы есть – давайте думать, как их решать. По этому поводу будет куча разных мнений, у социал-демократов свое, у левых свое, у НДПГ, крайне правых, свое будет мнение. Если эта партия разрешенная, не запрещенная Конституционным судом, то она имеет право на мнение, имеет право в выборах участвовать, где-то она даже побеждает, пытается провести свои законы – это нормальная политическая конкуренция. Пока я не вижу ситуации, которая заставила бы менять базовые установки и ценности Германии.
