По данным сирийских правозащитников, базирующихся в Британии, в результате бомбардировок за последние сутки в Алеппо погибли не менее 20 мирных жителей, включая девятерых детей. Сообщается также о шести погибших в провинции Идлиб.
Вместе с этим продолжается операция по освобождению иракского города Мосул от боевиков запрещенной во многих странах мира группировки "Исламское государство", которую осуществляют США, иракская армия и их союзники. Приход к власти нового американского президента Дональда Трампа может ускорить процесс раздела сфер влияния в Сирии – считает эксперт, с которым побеседовало Радио Свобода.
Российская корабельная группировка во главе с авианосцем "Адмирал Кузнецов" начала наносить удары по отрядам вооруженной сирийской оппозиции в провинциях Идлиб и Хомс. "Кузнецов", если верить сообщениям Министерства обороны России, прибыл к берегам Средиземного моря еще в первых числах ноября, однако в сирийскую войну в полной мере вступил лишь сейчас – успев к этому времени потерять в результате ЧП один из взлетевших с него истребителей МиГ-29.
За время, прошедшее с прибытия "Адмирала Кузнецова" к берегам Сирии, в США успели избрать нового президента. И хотя новая администрация сменит нынешнюю в Белом доме лишь во второй половине января, уже сейчас эксперты задаются вопросом – как повлияет приход Дональда Трампа к власти на военные операции США и России в Сирии? Радио Свобода попросило ответить на этот и другие вопросы старшего преподавателя департамента политической науки Высшей школы экономики, эксперта по ситуации в арабском мире и на Ближнем Востоке Леонида Исаева.
– Российские корабли, дошедшие до Сирии, в том числе и авианосец "Адмирал Кузнецов", начали участвовать в военных действиях. Правда, пока сообщается об ударах по провинциям Идлиб и Хомс, хотя многие предполагали, что первоочередной целью будут позиции сирийских повстанцев в восточном Алеппо. Сможет ли Россия с помощью прибывшего подкрепления каким-то радикальным образом переломить военную ситуацию в Сирии, которая, как иногда кажется, застряла на мертвой точке?
– Если брать Алеппо, ситуация достаточно медленно, но планомерно развивается в сторону захвата восточных кварталов города. Если мы говорим именно об операции по взятию Алеппо, то я думаю, что его рано или поздно удастся взять. Если мы говорим о том, что в ходе этой операции в Алеппо произойдет перелом, я думаю, что этого ожидать не стоит – как раз поэтому удары сейчас наносятся по провинциям Хомс и Идлиб. Это связано с тем, что у сирийского режима и у его союзников попросту не хватает ресурсов, необходимых для того, чтобы удерживать территории, которые они контролируют на сегодняшний день. Бросив все свои силы на Алеппо, они ослабили свои позиции в Хомсе, их позиции заметно ослабли в пригородах Дамаска, а в Идлибе у сирийского правящего режима серьезных позиций никогда и не было. Повстанцы этим пользуются, и с этой точки зрения взятие Алеппо вряд ли приведет к каким-то серьезным изменениям в Сирии в военно-стратегическом плане. Скорее, битва за Алеппо нужна как некое символическое сражение – взятие одного из крупнейших городов на севере страны. Но не более того. Дальше развивать успех из Алеппо будет очень сложно. Поэтому ситуация, я думаю, как была, так и останется вялотекущей.
– Вылеты самолетов с "Адмирала Кузнецова" и запуски крылатых ракет с "Адмирала Григоровича" начались только после того, как стало ясно, что победу на президентских выборах в США одержал Дональд Трамп. Есть ли какая-то связь между итогами американских выборов и последовательностью действий России в Ближневосточном регионе?
– Безусловно. [Для России и сирийских правительственных войск] сейчас продолжать действия в Алеппо, наверное, необходимо, потому что для этого сложилась наиболее благоприятная международная обстановка. Сейчас мировое сообщество занято несколько другими вопросами, все внимание приковано к американским выборам, к тому, как будет меняться политика США и в отношении Европы, и в отношении Ближнего Востока, и в отношении Азии. В этом плане сейчас попробовать "дожать" Алеппо и захватить восточные кварталы города было бы наиболее разумным с точки зрения российской внешней политики, российского Министерства обороны. Осада Алеппо ведется на протяжении уже практически полугода, она унесла достаточно много жизней кадровых служащих сирийской армии и подразделений "Хезболлах", российских частных военных компаний, которые там воюют. Но, безусловно, Алеппо нужно брать при любых условиях, и если уж его брать, то брать именно сейчас, когда российские авиаудары по восточным кварталам города, в ходе которых, безусловно, гибнут мирные граждане, за что Россию очень часто критикуют, вызовут, наверное, наименьший резонанс среди представителей мирового сообщества.
– Можно ли в случае падения восточного Алеппо и на фоне прихода новой администрации в Белый дом ожидать сближения позиций России и США по Сирии? Возникает ли вероятность нового раздела Сирии между Асадом и Россией, США, Турцией, курдами и так далее?
– Это уже происходит. И какие-то районы сирийский режим потерял, как мне кажется, уже навсегда. В частности, курдов, я думаю, они потеряли навсегда. Может быть, курды и будут формально в составе государства под названием Сирия, но это будет абсолютно независимое и автономное существование. Большой вопрос, что будет с Идлибом. Боюсь, что Идлиб они тоже потеряли. Непонятно, что будет с огромной территорией на востоке, которая сейчас находится под контролем "Исламского государства". Очевидно, что у Асада нет ресурсов, необходимых для того, чтобы контролировать эту территорию.
Россия, наверное, это понимает, и я не исключаю своего рода "пакта Молотова – Риббентропа" применительно к нынешним реалиям. Смотрите: когда год назад Россия начала военную операцию в Сирии, то своего рода негласным соглашением о разграничении сфер влияния были договоренности между Путиным и Нетаньяху, из-за чего Россия ни разу не бомбила южные провинции Сирии, в районе Дераа, южнее Дамаска. Эти районы полностью "отдавались на откуп" израильтянам. Россия понимала, что это некая сфера влияния Израиля, что там сконцентрированы израильские национальные интересы. Российские национальные интересы сконцентрированы сейчас в Тартусе, в Хомсе, в Латакии и в Дамаске, где существует центральная власть, а также в провинциях, где существуют российские военные базы. Я думаю, что с Эрдоганом летом Россия уже заключила аналогичные соглашения о разграничении сфер влияния в Сирии. Это видно – Кремль никак не реагирует на турецкие действия на севере Сирии. Для России совершенно очевидно, что север Сирии – это зона влияния Турции, и поэтому Турция может вводить туда даже свои наземные войска, что она, в общем-то, сейчас и делает в "кармане" между курдскими кантонами, Манбиджеи и Африном, и никакой реакции со стороны Москвы на это нет и не будет. Потому что Кремль понимает, что его интересов там нет, там интересы Турции.
Я думаю, что, наверное, с приходом в Белый дом Трампа какие-то точечные договоренности с США по Сирии возможны. Во-первых, сирийский вопрос для Кремля не столь принципиален, как даже вопрос крымский или украинский, и здесь он может проявить определенную гибкость. Кроме того, российские СМИ, российское руководство уже неоднократно говорили о том, что если американцы готовы будут пойти на уступки по Сирии, то и в Москве тоже готовы будут пойти на уступки, и даже на что-то большее. Поэтому мне кажется, что и в имиджевом плане с точки зрения российской власти, наверное, возможны определенные шаги, чтобы попытаться договориться с американцами о разграничении сфер влияния в Сирии.
Я думаю, что американцы свое влияние в Сирии уже обозначили через курдов – там, где курды, там совершенно очевидно будут находиться и американцы. И я думаю, что вопрос по поводу Идлиба открыт, как открыт и вопрос по поводу восточной Сирии. Если Асад будет развивать свой алеппский успех в провинции Идлиб (а он очень хочет это сделать), то здесь, наверное, Кремль вполне мог бы договориться с американцами о том, что Россия в этом принимать участия не будет. Вся та сирийская оппозиция, которая сконцентрирована прежде всего в этой провинции, в Идлибе, получила бы, таким образом, некие гарантии своего существования и защиты. Потому что без России Асад вряд ли сможет их оттуда выдавить. Это, я думаю, был бы наиболее оптимальный из всех пессимистических вариантов развития событий.
– Вы упомянули такого важного игрока на Ближнем Востоке, как Израиль. Заинтересован ли Израиль в продолжении сирийской войны, если учесть, что она оттягивает на себя значительные силы группировки "Хезболлах", одной из главных угроз для Израиля? Или, наоборот, в Тель-Авиве хотят быстрейшего завершения конфликта, в результате которого боевики "Хезболлах" получают и дополнительный боевой опыт, и, возможно, доступ к новейшим вооружениям?
– С одной стороны, израильтяне, безусловно, не заинтересованы в том, чтобы сирийский конфликт продолжался, чтобы сирийская власть, по крайней мере, та власть, которая контролирует приграничную к Израилю территорию, то есть власть в Дамаске, менялась кардинально. Асад – для Израиля это абсолютно предсказуемый человек, политическая фигура, и израильтяне очень хорошо знают, что можно ожидать от Асада и что можно ожидать от баасистского режима. В этом плане более предсказуемую фигуру, чем Асад, и более предсказуемых людей, чем бааситы, для Израиля представить сложно. С этой точки зрения израильтяне, конечно, заинтересованы в том, чтобы нынешний сирийский режим сохранился хотя бы на какой-то части территории Сирии, в качестве некоего буфера между самим Израилем и остальной сирийской территорией, где сражается "Исламское государство", другие исламистские структуры и повстанческие группировки. Потому что чего ожидать от них по отношению к Израилю – никому непонятно. Все они объявляют Израиль своим главным, чуть ли ни экзистенциальным врагом.
С другой стороны, события, которые сейчас происходят, заметно ослабляют традиционных конкурентов Израиля, но ведь проблема в том, что традиционных конкурентов Израиля, вроде "Хезболлы" или сирийского режима, можно настолько сильно ослабить, что в какой-то момент они и вовсе могут уйти с политического небосклона. И что тогда будет на границе с Израилем – это очень большой вопрос. Я думаю, что Израиль больше заинтересован в том, чтобы ситуация была как можно более спокойной, предсказуемой, стабильной и легко прогнозируемой.
– Россия вместе с войсками Асада и США вместе с иракскими силами безопасности параллельно ведут наступление на два больших города. Один из них – это уже упоминавшийся нами Алеппо, часть которого занята вооруженной сирийской оппозицией, второй – это иракский Мосул, последний крупный оплот группировки "Исламское государство". И в том, и в другом случае дело продвигается крайне медленно. Можно ли как-то сравнивать эти две операции в том, что касается умений и возможностей атакующей и обороняющейся сторон, и в том, что касается жертв среди мирных жителей?
– Я думаю, что в чем-то, конечно, сравнивать можно. И одна, и другая операция очень плохо подготовлены с точки зрения соблюдения норм гуманитарного права. Очень плохо подготовлены с точки зрения обеспечения безопасности тех граждан, которые находятся внутри и Мосула, и Алеппо. И прежде всего граждан, которые покидать эти города не хотят, оставаясь заложниками ситуации.
Скажем, в Алеппо, например, люди, которые там остались, в том числе и мирные жители, не покидают его потому, что не хотят вновь вернуться на территорию, контролируемую Башаром Асадом, не хотят жить больше с этим ненавистным для них режимом. Они оказываются перед чудовищным выбором: либо жить каждый день под бомбежками с риском для собственной жизни, либо вновь вернуться на территории, которые находятся под контролем сирийского правительства – но они от него на протяжении пяти лет пытались убежать. Это очень страшный выбор.
В Мосуле ситуация аналогичная, сунниты тоже не знают, куда можно было бы уйти из Мосула, чтобы с ними не расправились. К курдам они уходить не хотят, к шиитам под руководством нынешнего иракского правительства тоже не хотят. Получается, что эти люди становятся заложниками ситуации, и безусловно, они гибнут – и в Мосуле, и в Алеппо. Это действительно некие общие черты, о которых мы можем говорить. Проблема еще, мне кажется, заключается в том, что и в Мосуле, и в Алеппо существует ситуация, при которой не совсем понятно, что делать со многими категориями людей. Например, женщины, которые вышли замуж за игиловцев в Мосуле еще два года назад, которые родили от них детей. Каково их будущее, как с ними поступят? Аналогичная ситуация с подобными категориями населения в Алеппо. Разница, мне кажется, заключается в том, что все-таки в Мосуле идет некая борьба с абсолютным злом, признанным всеми, – "Исламским государством". В Алеппо борьба идет не со стопроцентным, абсолютным злом, в Алеппо все-таки идет борьба с повстанческими группировками, которые Россия, сирийский режим и их союзники считают террористическими, но большая часть мирового сообщества террористическими их не считает. Здесь позиции сирийского режима и их союзников в ходе операции под Алеппо более уязвимы, чем позиции той коалиции, которую возглавляют сейчас США в действиях по захвату Мосула. А проблемы, с которыми сталкиваются и одна, и другая коалиции, абсолютно идентичны и связаны прежде всего с соблюдением гуманитарного права, непроработанным вопросом о беженцах, а также неминуемыми жертвами среди мирного населения. И самая главная проблема, которая сохранится для Мосула и для Алеппо, заключается в вопросе – что будет после того, как города эти будут взяты? Понятно, что рано или поздно это произойдет, но не приведет ли это к еще большим гуманитарным катастрофам в этих городах и расправам с непокорным населением, в том числе и мирным? Это самый большой вопрос, который актуален и для Алеппо, и для Мосула, – полагает арабист Леонид Исаев.
Марк Крутов
