Совсем недавно китайские СМИ опубликовали статью "Таджикистан инициировал передачу Китаю его земель и потерянные горы Памира были возвращены истинному хозяину", которая вызвала недоумение среди читателей. Откуда взялись такие заявления? Как реагировать на них? Что таджикистанцы знают о стратегическом мышлении Китая относительно его северо-западных соседей? Оказывается, совсем немного. В связи с этим, мы предлагаем вниманию читателей мнение таджикского историка Камолуддина Абдуллаева.
Камолуддин Абдуллаев, историк
Кто хозяин на Памире?
Таджиков и китайцев соединяет долгая история взаимодействия и обмена в сфере торговли, культуры и религии. В древности и средние века таджики, как восточные иранцы, связывали Китай с Европой. По мнению американского ираниста Джона Перри, популярный сегодня «Шелковый Путь» является «синонимом иранского пространства как вектора культуры», поскольку именно иранцы сыграли решающую роль в обустройстве торговых путей и соответствующей инфраструктуры, которые связывали купцов, солдат, и путешественников и беженцев Европы и Сирии с Индией и Китаем. С шестого века нашей эры этот коридор надежно охраняли кочевники-тюрки Средней Азии. Также, иранские и тюркские солдаты охотно служили в китайской армии. Одним из них был Ан Лушан (703-757). Человек богатырского телосложения, пользовавшийся успехом у фаворитки императора, будучи согдийцем по отцу и тюрком по матери, он претендовал на императорский трон времен империи Тан. «Ан» с китайского переводится как «Бухара», а «Лушан» это ничто иное, как популярное таджикское имя «Равшан».
Согд и Бактрия граничили, собственно, не с Китаем, а с его самой отдалённой северо-западной частью, известной сегодня как Синьцзянь. Это крупнейшая провинция (одна шестая часть территории КНР), которая занимает важное геополитическое пространство. На севере она граничит с русским и монгольским Алтаем, Сибирью; на северо-западе - Кыргызстаном и Казахстаном. На юго-западе Синьцзянь примыкает к таджикскому Памиру, афганскому Вахану, северо-западной Индии и Пакистану, на юге – к Тибету. Край богат нефтью, газом и углём.
Издревле китайская внешнеполитическая стратегия делила Поднебесную на срединную зону, населенную собственно китайцами хань, и на буфер, куда входил Синьцзянь наряду с Монголией и Тибетом.
Реально оценивая свои возможности, Якуббек использовал противоречия соперничающих держав. Он искал поддержку одновременно у Англии, России и Турции. Его правление продолжалось 12 лет.
Китай в годы своего подъема брал буферные территории в свои владения, и терял их, как только ослабевал. Значение Синьцзяня и его история определялась тем, что он отдален от центра страны и исторически был населен, главным образом, неханьским, мусульманским населением, родственным народам современной Средней Азии.
Географически, регион делится на северную часть (Джунгария, Илийский край) и южную (Кашгария). Население Синьцзяня состоит, главным образом, из уйгуров. Именно в честь уйгуров в 1955 г. эта провинция была названа Синьцзянь-Уйгурским автономным районом КНР.
Как провинция стала китайской?
Формальное подчинение Сиюй (Западный край) Китаем началось спустя почти 200 лет после завоевания Средней Азии Александром Македонским - в 115 г до н. э. На протяжении многих веков район не заселялся китайцами, а рассматривался как пограничная зона, в которой были размещены небольшие китайские гарнизоны и совершались отдельные военные экспедиции. Власть же принадлежала местным феодалам и религиозному истеблишменту, которые получали жалование и титулы от китайских императоров взамен на лояльность и обязанность защищать внешние границы империи. Неудивительно, что как только центральная власть в Китае ослабевала, Западный район предпринимал попытки уйти из-под контроля Пекина.
Решающий раунд борьбы за регион начался в 1759 г., когда император манчжурской династии Цинь разгромил Джунгарское (монгольское) ханство, которое к тому времени подчинило Западный район, включая часть Монголии, своей власти. Так была стерта с лица земли последняя кочевая империя - наследница грозного Чингизхана. По окончанию войны тюрки-мусульмане Кашгарии пытались было восстать и заявить о независимости, но после ряда неудач, признали власть императора, защитившего их от монголов, а также уничтожившего в крае влияние буддизма, и открывшего тем самым путь для возрождения ислама и власти накшбандийских «ходжа».
Неспокойная Кашгария
В южной части Синьцзяня, известной как Кашгария, население было почти однородным; все были мусульманами, говорили на тюркском, не собирались учить китайский язык и носить китайские костюмы. В архитектуре, культуре в широком смысле, и по хозяйственному укладу Кашгария мало чем отличалась от нашей Ферганской долины. Кашгарцы охотно ездили туда торговать и принимали мигрантов узбеков и таджиков, которых называли «андижанцами». Местные суфийские и феодальные авторитеты назывались «ходжа», многие из которых были родом из Ферганы и Самарканда. На протяжении XIX века кокандские ханы не скрывали своего намерения подчинить себе Кашгар. Когда в начале 1860‑х гг. в Кашгаре вспыхнуло восстание, они отправили туда экспедицию. В ней выделился человек по имени Якуббек. Якуббек Бадавлет (1820-1877) был энергичным и честолюбивым «сартом» (по другим сведениям таджиком из Ходжента). Изгнав китайцев и подчинив Кашгарию, ему удалось создать сильное (по сравнению с Кокандом), независимое государство Йеттышахр (Семь городов). В 1866 г. он даже присоединил к себе Сарыкол (ныне он известен как Ташкурган-Таджикский автономный уезд Синьцзян-Уйгурского автономного района, населенный таджиками Китая- сарыкольцами и ваханцами.). Сарыкол с 1832 г., как и большая часть Памира, принадлежал Коканду.
Для России (которая в это время боролась за Коканд и Бухару), и Англии, старавшихся укрепить свое положение в регионе, слабо контролируемом Китаем, Якуббек представлял опасность. Равно как и китайская империя, опасавшаяся усиления неспокойных степняков в своих дальних западных землях, также не могла примириться с существованием в Кашгарии независимого мусульманского государства. Реально оценивая свои возможности, Якуббек использовал противоречия соперничающих держав. Он искал поддержку одновременно у Англии, России и Турции. Его правление продолжалось 12 лет. В конце концов, помощь, предложенная Якуббеку англичанами (которые советовали манчжурам сделать Кашгар китайским протекторатом), оказалась недостаточной, тогда как Россия поставками своего зерна китайской армии, позволила Цзо-Цзунтану - губернатору соседних Синьцзяню провинций Шэнси и Ганьсу разрушить Йеттышахр в 1876-1878 гг. Около 12 000 ближайших сторонников Якуббека были подвергнуты затем массовой казни в Кашгаре. Сам предводитель покончил жизнь самоубийством накануне поражения. Якуббек Бадавлет, разумеется, был жестоким правителем. Однако не следует забывать, что важной опорой Якуббека был призыв к религиозной и этнической солидарности во имя достижения независимости Кашгарии, а может и всей Средней Азии.
Почти одновременно с правлением Якуббека, в Джунгарии вспыхнуло дунганское восстание под предводительством Бай-янь-ху (Мухаммеда Аньюба), которое также было подавлено Цзо. Подавление этих мусульманских восстаний означало, по сути, повторное (после 1759 г.) завоевание края китайцами. Наконец, в 1881 г. была образована провинция Синьцзянь (что означает «новоприбавленная», «завоеванная») со столицей в Урумчи. Доля мусульманских народов среднеазиатского происхождения (главным образом уйгуров и казахов, а также кыргызов, узбеков, таджиков) составляла более 90 % населения края. Объявив провинцию частью Китая, цинские императоры выразили свое намерение рассматривать Китай не только как «страну ханьцев», но и других народностей, объединённых в одно государство, опираясь при этом на идеи культурного превосходства, синоцентристской ассимиляции и групповой дискриминации. Вместе с тем, они невольно запустили обратный процесс эмансипации; уничтожив влияние монгольского буддизма и очертив на карте географические контуры новой провинции, они дали толчок к осознанию уйгурами, казахами и др. своей религиозной и национальной идентичности, и постепенному вынашиванию идеи создания собственного независимого государства. В отличие от других народностей Китая, завоеванные народы Синьцзяня не были отсталыми племенами, которых можно с легкостью ассимилировать. Оседлая цивилизация Средней Азии имела богатую историю, и культура ее была такой же развитой как китайская, хотя уступала ей экономически, а также по силе политического влияния и военной мощи.
Русские притязания и спор за Памир
Важную роль в переходе Синьцзяня под власть Пекина сыграла Россия. Как и Китай, она не была расположена передавать контроль над этой территорией в руки населявших ее народов. Создание в китайской части Средней Азии независимых государств могло бы стимулировать освободительное движение против русского владычества в Ташкенте, Фергане и Бухаре. В то же время, Россия, истощив свои силы в Крымской войне 1853-1856 гг., в войне с Турцией 1876-1878 гг. и в вооруженной борьбе против восставших горцев Кавказа во главе с Шамилем в 1860-х гг., не обладала необходимыми ресурсами для установления своего контроля во всей Средней Азии, не говоря уже о Синьцзяне. Кроме того, Россия подвергалась международной критике за оккупацию ею Илийского края в 1871 г.
Еще в 1864 г. Россия и Китай подписали Чугучакский Протокол, согласно которому России отошли Алтайский и Курчумский края, озеро Зайсан, земли Тарбагатая, Алатау, Тянь-Шаня. Англо-российское соглашение 1873 г. наметило границу на Памире, создав Ваханский коридор в качестве узкой афганской буферной зоны между Британской Индией и российской Центральной Азией (сегодня: между Таджикистаном и Афганистаном). Однако российские и британские дипломаты не провели линию коридора далее на восток, чтобы точно обозначить китайскую границу, что и вызвало в дальнейшем споры о границе между Китаем и Афганистаном.
В 1892 г. китайцы основали в Ташкургане (Сарыкол) форт. По Восточному Памиру в то время кочевали кыргызы, которые формально считались поддаными Китая, но на деле перемещались со своими стадами по высокогорью, не признавая границ. Тогда же, в 1891-94 гг. русские казаки во главе с Атаманом М. Е. Ионовым самым энергичным образом заняли Памир, прогнав оттуда афганцев, за которыми стояли англичане. Впрочем, англичане на Восточном Памире поддерживали и китайцев, так как рассчитывали на то, что они и афганцы будут сдерживать русское наступление в афганском направлении. Разумеется Россия противостояла английской политике на Памире. Между 1898 и 1901 гг, несмотря на протесты Китая, у нее был временный пост в Сарыколе.
Позднее коммунистический Китай опротестовал пограничные соглашения, достигнутые с царской Россией. При этом китайская сторона в своих претензиях на Памире ссылается на Новомаргеланский протокол от 22 мая 1884 г., который очерчивает границу от Ферганской области и Кашгарии лишь до пограничного перевала Уз-Бель (примерная широта 38°40', недалеко от пер. Ак-Байтал). Далее, согласно ст. 3 указанного протокола, граница обозначена в самых неопределенных выражениях. Согласно ей, от Уз-Беля русская граница идет на юго-запад в направлении Хорога, а Китая – на юг, навстречу Афганистану, оставляя большую часть современной ГБАО в лучшем случае «ничьей» землей. В 1894 г., после обмена дипломатическими нотами, китайцы и русские все-таки разделили Памир вдоль хребта Сарыколь. Эта граница сохранена и поныне. При этом, китайская сторона не скрывала, что не отказывается полностью от своих прав на Памир и рассматривает данное соглашение как «временное». В 1969 г. власти Китая официально заявили, что царская Россия в 1892-94 гг. заняла более 20 000 кв. км. «китайской территории» к западу от Сарыкольского хребта. (Напомним что общая площадь ГБАО составляет 64 200 кв.км). Далее, Англо-Русское памирское разграничение 1895 г., при подписании которого Китай не присутствовал, признало Ваханский коридор границей, что закрепляло право России на все территории правого берега Пянджа, включая территорию современной ГБАО.
Падение Цин и ослабление китайской власти в провинции
После победы Синхайской революции, падения последней китайской династии Цин и образования Китайской Республики (1912-1949), последняя подверглась нападению Японии, которая оккупировала часть Китая. Сама республика превратилась в рыхлую конгломерацию враждующих районов, контролируемых бывшими офицерами имперской армии. Провинция Синьцзянь оказалась в изоляции от центра и, казалось, китайскому владычеству опять приходит конец. Но, в 1912 г. гражданским и военным губернатором становится бюрократ старой закалки Ян Цзен-синь родом из провинции Юнань. На протяжении своего правления, длившегося до 1928 г., этот талантливый вельможа, не имея в своем распоряжении значительных военных и финансовых ресурсов, сумел не только удержать Синьцзянь в пределах Китая, но и уберечь его от разрушения, постигшего соседние территории, охваченные войнами и революциями.
Пользуясь слабостью республиканского правительства, русские и англичане усилили свое присутствие в Западном Китае. До самой революции 1917 г. русское влияние в Синьцзяне было подавляющим и намного превосходило английское. Советское вмешательство в дела Синцзяня продолжалось вплоть до прихода коммунистов и образования КНР в 1949 г. Коммунисты Мао Цзедуна сделали то, чего не могли добиться прежние китайские правители: они решительно и бесповоротно уничтожили русское, а затем и советское влияние во всей провинции. Мало того, изгнав заодно американцев, англичан и наладив тесное сотрудничество с Исламабадом, ставшим главным союзником Пекина на Индийском субконтиненте, они подавили и надежно изолировали сепаратистские элементы Кашгара.
Выводы
Нельзя понять современный Китай, не зная его прошлого. Таджикистанцам следует отдавать себе отчет в том, что разграничение на Памире проходило в условиях, когда его сотрясали восстания, а империалисты буквально рвали страну на куски. Позднее, китайские историки назовут период от середины XIX-го до середины XX вв. «столетием национального унижения». Не зря лидер китайских националистов Чан Кайши (1887-1975) на протяжении 20 лет в своем дневнике каждый день писал одну и ту же фразу: «Отомсти за унижение».
Вероятно, экономические успехи современного Китая, его мощь и уверенность в себе не способствуют заживлению исторических ран, полученных в то время, когда страну считали списанным с исторической сцены «больным человеком Азии». В современных условиях компартия Китая проводит идеологические кампании по патриотическому воспитанию среди молодежи, пишет учебники, статьи, с целью объединения китайской нации на основе единой идеологии и общей «травмированной» исторической памяти. Однако, не совсем правильно считать, что только внешние силы причастны к «национальному унижению», как это утверждает доктрина.
Что касается таджиков, то они не запятнали свою историю захватом чьих-либо земель. Проживая на своей земле, они являются такими же жертвами колониальной политики как китайцы, хотя и не держат ни на кого обиду. Они не совершали ни одного враждебного действия против Китая, и в то же время благодарны России в формировании современных границ на Памире. Десять лет назад таджики пошли на известные территориальные уступки своему соседу в надежде завершить указанный спор. Мы ценим суверенитет и территориальную целостность своей страны не меньше, чем граждане КНР.
Таджикистанцам также не хотелось бы верить, что упомянутая статья имеет отношение к предстоящим в этом году президентским выборам, экономическим трудностям, переживаемым нашей страной в связи с короновирусом, и не прекращающимся конфликтам на кыргызско-таджикской границе.
