Суды над незарегистрированным кандидатом в президенты Виктором Бабарико, над двумя журналистками телеканала "Белсат" и другими участниками протестов – это беззаконие, считает кандидат в президенты Беларуси на выборах 2020 года Светлана Тихановская.
"Это нельзя назвать справедливым судом или справедливым расследованием. Больно всем людям", – говорит она.
В интервью Настоящему Времени Светлана Тихановская рассказала о своем отношении к судам, о том, что происходит сейчас с протестами в Беларуси, и о личном – супруге Сергее и детях.
"Комментировать беззаконие бессмысленно"
— Светлана, как вы расцениваете сегодняшний приговор журналисткам "Белсата" Екатерине Андреевой и Дарье Чульцовой?
— Как комментировать беззаконие? То, что происходит, никак не назовешь ни справедливым судом, ни справедливым расследованием. Поэтому больно всем людям от того, что присуждают такие сроки. Это касается не только Дарьи и Катерины, это касается и всех остальных: и политзаключенных, и тех, кто сидит в тюрьмах. Поэтому это больно, это такой посыл [от властей] журналистам: "Либо вы с режимом, либо вы в тюрьме".
— Меня еще знаете, что впечатлило. По этому делу и прокурор Алина Косьянчик, и следователь Игорь Куделя, и судья Наталья Бугук – все довольно молоды. Прокурор Косьянчик вообще родилась в 1998 году. Вы думали, почему так происходит? Это какое-то поколение белорусов внутри системы?
— Это не то что молодое поколение внутри системы, это просто люди внутри системы. Неважно, ты в возрасте или ты молодой, режим, диктатура давит на прокуроров, на судей. Я больше чем уверена, что многие из них внутри себя не хотели бы так поступать. Но они рабы системы, у них нет выхода. Хотя свое мнение можно защищать и не вестись на поводу этого режима, но каждый для себя делает выбор.
— Вы следите за процессом над Виктором Бабарико?
— Конечно.
— В своих текстах я часто использую фразу "пожалуй, главный оппонент Лукашенко", ссылаясь на те доступные нам какие-никакие социсследования, где он шел на первом месте, если бы был допущен к выборам. Как вам происходящее в его деле и в его судьбе?
— Это нонсенс, когда его сейчас обвиняют, что он с 2008 года вел какую-то коррумпированную деятельность. В 2020 году, когда он высказал желание баллотироваться в президенты, все это всплыло. Раньше никому не было дела, раньше всех все устраивало. А сейчас вдруг столько обвинений на него посыпалось.
Конечно, все сфабриковано. И все дело абсолютно политическое. Поэтому опять комментировать беззаконие бессмысленно.
— Есть ли какая-то возможность помочь этим людям? И Виктору Бабарико, и журналисткам, и сотням других людей, которых сейчас просто сажают в тюрьмы, осуждают на какие-то сроки?
— Конкретно им поможет максимальная огласка, когда весь мир единым кулаком выступит за этих людей. Когда мировое сообщество будет кричать об этом, говорить об освобождении заключенных. О том, что все дела сфабрикованы и носят политический характер. Но каждый человек, чтобы поддержать этих людей, как минимум может написать письмо заключенному. Может отправить денежный перевод в тюрьму на их счет, чтобы они смогли себе купить что-то в местных магазинах. Вот таким образом.
— Эта огласка как поможет? У них будут лучше условия в камерах?
— Нет, условия в камерах, конечно, лучше не будут. К политическим заключенным отношение, как мне кажется, гораздо хуже, чем к другим заключенным. Лично им никак, только слова поддержки. Внимание всего мира к нашим проблемам, к нашему движению за права, за новую Беларусь заставит мировое сообщество оказывать больше давления на режим, говорить о справедливости, говорить о беззаконии и таким образом пытаться помочь белорусам справиться с нашей проблемой.
"Люди не сдались, и люди не сдадутся"
— Светлана, я сегодня встречала несколько постов в своей ленте в фейсбуке, где ответственность за эти приговоры возлагают в том числе и на вас. На вас, я имею в виду, в широком смысле — на вашу команду, на команды других оппозиционеров, которые выехали. Если коротко, суть такая: "Они там по теплым заграницам сидят, а людей призывают с цветочками и флагами идти под дубинки и на реальные сроки". Вы наверняка тоже встречали подобные мысли. Что вы думаете по этому поводу?
— Вы знаете, если все люди, которые пытаются делать все возможное, которые вынуждены были выехать, их выгнали из страны, вернулись и все сели бы в тюрьмы, то точно ничего сделать невозможно было бы.
Я благодарю белорусов, которые дали мне это право и возможность – выступать на международной арене от их имени, говорить о том, что происходит, кричать об этом, призывать к солидарности, к каким-то конкретным действиям и шагам.
Мое возвращение и возвращение других, как вы называете, оппозиционеров в Беларусь не изменит ничего. Это будут еще жертвы, это будут еще приговоры. По крайней мере, мы здесь можем бороться, мы можем привлекать внимание к нашим проблемам. И мы не призываем. Мы поддерживаем людей, которые находят в себе силы и мужество выходить на улицы либо давить на режим каким-то другим образом. Кто-то выйдет на демонстрации, а кто-то нет. И осуждать кого-то за недостаток смелости или чего-то мы не имеем права.
— А как вы объясняете, что не так много людей вышло на протесты, когда было Всебелорусское народное собрание? От вас я таких призывов не слышала, но телеграм-каналы, например, призывали к этому.
— Вы знаете, многие люди хотят выходить и многие нас обвиняют: "Почему вы не зовете? Мы готовы выйти на улицы". Но мы понимаем, как сейчас опасно на улицах. И после этих массивных репрессий в сторону белорусов люди немного устали. И сейчас идет процесс организации каких-то сообществ, местных инициатив, которые обязательно проявят себя в ближайшем будущем. Сейчас, конечно, то огромное количество людей, которое мы видели на улицах Беларуси осенью, собрать наверняка невозможно. Но люди хотят действовать. И кто хочет, тот выходит, кто находит в себе эти силы. Но есть множество других способов, как бороться и протестовать против режима диктатуры.
— То есть все еще не закончилось?
— Нет, конечно. Как оно может закончиться? Каждый человек понимает, что невозможно вернуться к той жизни, которой мы жили до этого уровня насилия, который мы увидели со стороны государства. Лукашенко эти преступления никто не простит. Лукашенко в глазах белорусов уже никогда не станет легитимным, люди ему не доверяют.
Поэтому, конечно, все не закончилось. Люди не сдались, и люди не сдадутся. Как говорится, всех не пересажаешь. Я понимаю, что люди в тюрьмах, что люди страдают. Люди жертвуют жизнями, здоровьем, свободой. Но свободу внутри, желание перемен никто у них не сможет забрать. И люди будут бороться, пока власть не пойдет на переговоры для организации новых, честных выборов.
"Каждый день – это боль, которую ты не можешь преодолеть"
— Светлана, когда вы последний раз говорили с Сергеем, в каком он состоянии, что вам известно о нем? Напомню, что Светлана пошла на этот шаг, на участие в выборах, когда к ним не допустили ее мужа, Сергея Тихановского, известного в стране блогера. Его арестовали, и вот Светлана подхватила это знамя.
В каком он сейчас состоянии? Удается ли вам общаться?
— Сергей на данный момент уже девять месяцев находится в СИЗО. Он держится. Он очень сильный, он очень смелый. Он никогда не отступится от своих принципов. Последний раз я с ним разговаривала по телефону минут десять после визита бывшего президента Лукашенко в СИЗО.
— Но это давно было, больше с тех пор не говорили?
— Давно, да. У нас в Беларуси нет возможности говорить с заключенными, мы можем общаться через адвоката, отправлять какие-то сообщения и новости тоже через адвоката.
— А письма?
— Письма можно отправлять. Так как я общаюсь через адвоката, я письма Сергею не пишу. Но я призываю всех писать любому и политзаключенному, и тому, кто еще не признан политзаключенным, потому что для них это колоссальная поддержка. Чтобы они не теряли веру, чтобы они понимали, что не только белорусы стоят за них горой, но и весь мир.
— А вам как самой? Вы уже свыклись с этой новой судьбой, на вас обрушившейся, с новой формой вашей жизни? Вы живете за рубежом, у вас какие-то постоянные встречи, политики. Вы постоянно говорите о политике, о том, что еще полгода назад, исходя из нашего с вами разговора, было далеко от вас. Как дети это воспринимают, как вы обжились?
— Я не могу сказать, что я живу, потому что каждый день я борюсь. Я пытаюсь вести нормальную жизнь, я пытаюсь быть мамой для своих детей. Но когда меня спрашивают: "Ну как ты, как дела?" – я не знаю, что ответить. Потому что вроде я в безопасности. Но каждый день – это просто такая боль, которую ты не можешь преодолеть. Ты постоянно с людьми Беларуси. Общаешься, отвечаешь на вопросы. Понимаешь, какая на тебе ответственность, понимаешь, что люди тебе поверили. И я на своем месте должна вдохновлять людей, так же как и белорусы меня вдохновляют. Но в то же время это очень тяжелая ноша. И у меня нет права сдаться, как нет права сдаться и у белорусов. Поэтому каждый день борьба, и, пока не победим, не остановимся.
— А детям объяснили уже, где папа?
— Старший сын знает, где папа. Он уже достаточно взрослый мальчик и понимает, что больно мне, и я знаю, что больно ему, и мы часто о папе говорим. Для младшей дочки папа в командировке. И он шлет подарки дочке как бы. И в Беларусь мы не можем вернуться, потому что там коронавирус. Пока еще такая сказка ей заходит. Очень часто смотрим видео с папой, чтобы образ не стирался из памяти. У детей должно быть детство, и я стараюсь ограждать их от негативных эмоций.
