В Иране, согласно предварительным результатам, консерваторы лидируют на парламентских выборах, прошедших 21 февраля.
О том, как может развиваться ситуация после выборов, мы поговорили с политологом-иранистом Владимиром Месамедом.
— Иран подошел к выборам с массовыми антиправительственными протестами, сбитым украинским "Боингом" и жестким противостоянием с США. Каковы настроения простых иранцев?
— Настроения простых иранцев реализуются через протестные акции, которые идут в стране уже последние три-четыре месяца. Понятно, что все это вызвано очень серьезным экономическим потрясением, очень серьезной политической ситуацией, продолжающейся изоляцией страны, – и это определяет атмосферу выборов.
С другой стороны, то, что реформисты, которые стоят сейчас у власти и которые составляют большинство парламента, привели страну к такой ситуации, говорит о том, что американские санкции, они выводят на арену консерваторов. То есть консерваторы – это уже свершившийся факт. Они победят на этих выборах. Вопрос в том – сколько их будет у власти, и насколько они смогут диктовать экономическую и политическую повестки.
Но уже сегодня ясно, что консерваторов будет больше, чем было, потому что в том парламенте, который у нас сегодня работает, – выборы проходят в обстановке, когда прежний парламент продолжает работать, – сегодня примерно 20 процентов – это консерваторы, примерно 42 процента – это либералы или так называемые реформисты и примерно 20 процентов – это независимые кандидаты. Видимо, сейчас очень серьезно изменится ситуация, потому что уже ясно, что консерваторы опять придут к власти. Вопрос просто в том – сколько их будет и насколько они будут способны формировать повестку.
Дело в том, что это все будет зависеть от того, кто будет руководить парламентом. Уже 11 лет руководит парламентом Лариджани – это человек, который находился во главе парламента рекордное число лет для последней иранской истории, то есть для 41 года нахождения у власти исламского режима. Он мог бы находиться у власти еще, но он недавно подал в отставку, поэтому будет кто-то новый.
Полагают, что новым руководителем парламента будет бывший мэр Тегерана – он же не раз выставлял себя на президентские выборы, – это Мохаммад-Багер Галибаф. Это очень серьезный человек. Во-первых, это выходец из Корпуса стражей исламской революции, что говорит о серьезной исламской составляющей его взглядов. С другой стороны, это жесткий очень политик, это командующий иранскими ВВС.
Короче говоря, придет к руководству парламентом человек, который действительно может руководить, может выдвигать свои требования, может сделать так, чтобы парламент инициировал те законы, которые сейчас нужны. А нужны законы сейчас с двух позиций. Во-первых, нужны новые экономические законы, которые позволят стране выйти из страшного экономического коллапса. С другой стороны, считают, что нужна более жесткая политика по отношению к Соединенным Штатам, которые сейчас называют не иначе как страной-убийцей генерала Касема Сулеймани.
— Есть шанс, хотя бы небольшой, что народ проголосует против курса режима аятолл?
— Нет, такое сейчас в Иране просто невозможно, потому что, во-первых, значительная часть населения выросла уже в условиях исламского режима, и она другого не мыслит. С другой стороны, народ видит силу исламского режима, который достаточно силен, проводит достаточно серьезную политику обуздания тех социальных потрясений, тех политических потрясений, которые страна переживает. Поэтому голосования против режима Исламской Республики не будет.
— По какому сценарию будут развиваться отношения Ирана с Западом и прежде всего с США в ближайшем будущем?
— Если к власти придут консерваторы, то, естественно, никакого такого диалога с Западом не будет, потому что те, кто сегодня реализует диалог с Западом или, по крайней мере, показывает, что возможен диалог с Западом, – это реформисты. Это нынешний президент Рухани, который был одним из инициаторов подписания соглашений, из которых Иран практически уже вышел. Это другой видный реформист – нынешний глава иранского МИДа, Мухаммад Джавад Зариф. Они все же не должны, наверное, превалировать, потому что если к власти придет действительно консервативный парламент, то сменится правительство, причем в нем будет больше как раз людей консервативных взглядов. То есть те, которые не приемлют диалог с Западом и решат, что нужно вести более жесткую политику.
Это новая жесткая политика коснется, во-первых, отношения к иранской атомной программе, из которой Иран уже начал выходить. Возможны и другие более резкие шаги: выход не только из программы, но и выход из договора NPT – договора о нераспространении ядерного оружия. Возможен выход даже из Международной организации по атомной энергии – об этом в Иране говорят.
— Стоит ли на этом направлении ждать большой войны на Ближнем Востоке?
— Я не думаю, что можно ждать большой войны. Это видеть можно даже из того, что Иран серьезным образом не ответил на смерть генерала Касема Сулеймани – одного из лидеров организации Корпуса стражей исламской революции. Поэтому иранцы сейчас понимают, что им не нужна большая война именно потому, что они к этому не готовы. С другой стороны, они не готовы на явное противостояние с Западом. Поэтому они будут делать какие-то резкие шаги, и какими-то другими шагами пытаться все это определенным образом снивелировать или нейтрализовать.
