Уже почти месяц Турция пытается справиться с последствиями крупнейшего за последние сто лет землетрясения. Шестого февраля был разрушен юго-восток страны: сильно пострадали сразу десять городов, погибли, по последним данным, более 44 тысяч человек. Афтершоки в регионе продолжаются до сих пор: последние толчки были зафиксированы в понедельник, 27 февраля. Корреспондент Настоящего Времени в Турции поговорил с теми, кто первым оказался на месте катастрофы в разных городах: волонтерами, спасателями и медиками.

"Никто не пришел"

Землетрясение в Турции 6 февраля стало крупнейшим в истории страны за последние 100 лет: оно произошло сразу в десяти городах, включая Кахраманмараш, Эльбистан и Газиантеп. И главное, о чем почти сразу заговорили жители разрушенных городов и их родные, – то, что помощь не доходит. Пока турецкие новостные каналы передавали, что ситуация под контролем, соцсети заполнили видео и сообщения из зоны бедствия. В них люди говорили, что уже который день под завалами находятся их близкие, слышно, как они зовут на помощь, "но никто так и не пришел". Глава турецкой оппозиционной Народно-республиканской партии Турции (НРП) Мухаррем Индже опубликовал твит, в котором сообщил, что даже на 17-й день спасатели не появились районе бульвара Хальдара Алиева в Кахраманмараше и людей оставили умирать под завалами.

На третий день трагедии, 8 февраля, пользователи в Турции не смогли воспользоваться сразу двумя соцсетями – Twitter и TikTok. Официально власти заявили, что борются с дезинформацией, которая распространяется через соцсети и касается как призывов о помощи, так и мошеннических сборов под видом поддержки пострадавших. Пользователи турецких соцсетей, в свою очередь, заговорили о том, что таким образом власти пытаются прекратить разговоры о том, что они не справляются с последствиями землетрясений. При этом турецкие спасатели рассказали Настоящему Времени, что благодаря соцсетям определяли места, где нужна была их помощь. Именно так работала неправительственная организация AKUT, заявили ее представители.

То, что спасательная операция проходила с недочетами, президент страны Реджеп Тайип Эрдоган признал 27 февраля. Он заявил, что в первые дни в Адыямане работы не были такими эффективными, как хотелось бы властям, но заверил, что было сделано все возможное.

Гёкхан Узюмджу (имя изменено по просьбе собеседника), 40-летний глава рекламного агентства, пережил предыдущее крупнейшее землетрясение в Турции под Стамбулом в 1999 году (тогда погибли более 17 тысяч человек). Когда случилась теперешняя катастрофа, он самостоятельно отправился на место трагедии из Стамбула с двумя коллегами, чтобы привезти пострадавшим гуманитарную помощь. Гёкхан рассказал Настоящему Времени, что они оказались в Хатае на второй день, 7 февраля. К тому моменту спасателей там еще не было. "Мы три дня не видели ни полиции, ни армии на месте бедствия", – говорит Гёкхан.

"В первые два дня люди там чувствовали себя абсолютно брошенными", – говорит Кемаль Йылдырым (имя изменено по просьбе собеседника), глава стартапа в Стамбуле. Он самостоятельно вывез из зоны бедствия друзей и их близких. "Один из моих знакомых в Хатае сказал, что толчки были под утро, он и его семья смогли выбраться из дома. На улице был ледяной дождь, холодно, но люди знали, что через три часа будет рассвет и придет помощь. Но закончился первый день, а так никто и не пришел", – рассказывает Кемаль. При этом продолжались подземные толчки – и домой никто не рисковал вернуться. Эта первая ночь была самой страшной, говорит собеседник Настоящего Времени: "Было ощущение, что о тех, кто в Хатае, просто забыли".

По свидетельствам собеседников Настоящего Времени, спасатели появились в городе на второй день – спустя 36 часов после первых толчков. "То есть в самые критически важные для спасения людей часы нормальной спасательной операции организовано не было", – подчеркивает Кемаль. "Наша знакомая осталась под завалами. В первые два дня ее родные слышали ее голос, на третий уже нет. Когда ее вытащили на пятый день, она уже умерла", – рассказывает Гёкхан.

"Целых зданий практически нет"

Однако собеседники Настоящего Времени подчеркивают: даже там, где спасатели были сразу, достать людей живыми было почти нереально. "Завалов было очень много. Все здания были просто руины. Оттуда вытащить кого бы то ни было очень сложно", – говорит Гёкхан.

Со своей стороны, спасательные организации, с которыми поговорил журналист Настоящего Времени, заверили, что подключились к общей операции настолько быстро, насколько это было возможно. "Как только мы получили информацию о землетрясении 6 февраля, мы провели оценку как самой ситуации, так и того, насколько масштабны могут быть разрушения. Мы запустили протокол по управлению чрезвычайными ситуациями и создали оперативный штаб в Стамбуле, после чего отправили первые 16 команд из 211 спасателей в зону бедствия", – сообщили в негосударственной спасательной организации AKUT. Более того, как подчеркнули в AKUT, местные команды в Кахраманмараше и Газиантепе сразу же после землетрясения начали вытаскивать людей: первых спасенных в центре Малатьи удалось достать уже через 45 минут после толчков, в 5 утра.

Однако как AKUT, так и другие спасательные организации, с которыми поговорило Настоящее Время, объясняют: сколько бы ни было команд, проблема была не столько в нехватке людей, сколько в масштабе разрушений. "Ко всем зданиям добраться было невозможно. Города были разрушены настолько, что к местам завалов не могла доехать техника. Плюс площадь разрушений настолько огромна, что ресурсов на то, чтобы ее покрыть, хватить не могло", – говорит Мерт Унер, аккредитованный спасатель AFAD.

Мерт Йолери – волонтер-спасатель негосударственного фонда SGDD (Ассоциация солидарности с просителями убежища и мигрантами). Он, как и Гёкхан, пережил землетрясение под Стамбулом в 1999 году. Мерт рассказывает, что увидел и услышал в Хатае, куда приехал 7 февраля: "Было трудно поверить, что в Хатае, куда мы с нашей командой приехали на второй день, целых зданий практически нет: часть домов легла на бок, часть сложилась как бумага. Люди оказались похороненными под бетонными плитами, откуда они звали на помощь. Их голоса – это первое, что поразило нас. Они неслись отовсюду".

По его словам, к третьему дню в Хатай приехали и волонтеры, и спасатели, и поступила помощь – но этого было мало. "Несмотря на то, что вызволять людей из завалов пытались тысячи человек, разрушения были настолько колоссальными, что сил просто не хватало", – говорит Мерт Йолери.

Кроме того, работу спасателей осложняли еще два фактора: необычайно холодная для Турции погода и подземные толчки, которые не прекращались в течение всего этого времени, говорит Йолери. "Ночи были невероятно холодные – температура падала до 2-3 градусов. Плюс ледяной дождь в первую ночь привел к тому, что бетонные блоки остыли, и люди начали погибать не только от обезвоживания и травм, но и от гипотермии", – рассказывает он. Среди тех, кого команде AKUT удалось спасти вовремя, оказался маленький мальчик, говорит Йолери: "Это было наутро первой ночи. Его слова до сих пор звучат у меня в ушах. Когда мы вытаскивали его из-под завалов, он взял меня за руку и сказал: "Держи меня и не отпускай". Я не отпустил его руку до самой больницы, куда мы приехали с ним вместе на "скорой".

При этом, по мнению Дениза Дурмаза, волонтера-спасателя AKUT, к катастрофе такого масштаба подготовиться было нельзя (сам Дениз и его команда из Измира были в зоне бедствия уже на второй день). Он напоминает: 6 февраля пострадали сразу десять городов и местность, где живет 13,5 миллионов человек. "Ни в одной стране не может быть достаточно подготовленного персонала для такого колоссального бедствия", – убежден Дениз.

Кроме того, продолжает Дениз Дурмаз, нынешнее землетрясение было исключительным и по своей природе: "Одна из главных причин, которая привела к тому, что последствия были такие катастрофические, – то, что землетрясений было два. Если бы дело ограничилось только первым, в 7,7 балла, то повреждений было бы меньше. Проблема в том, что те дома, которые остались стоять после первого землетрясения, рухнули после второго".

Именно поэтому и жертв было больше. Как рассказала Настоящему Времени Мельтем Гюнай, чьи родственники жили в эпицентре второго землетрясения, Эльбистане, люди вернулись после первого эпизода домой, считая, что афтершоки будут теперь уменьшаться по силе. "Никто не ожидал отдельного второго землетрясения такой силы. Вся семья моей тети вышла после первого толчка в 4 утра, поняли, что на улице холодно. Машины у них не было, ждать было негде. И они вернулись днем 6 февраля домой, откуда уже не вышли. Вся семья погибла под завалами, включая двух детей", – говорит Мельтем.

Не хватило армии и организации

Волкан Гюнар (имя изменено) – аккредитованный спасатель из Стамбула, участвует в операциях более 10 лет. В этот раз он помогал спасать людей в нескольких городах, включая Хатай, Османие и Адану. Волкан убежден: "Каким бы ни был объем разрушений, все равно не должно было быть мест, куда на четвертый-пятый день спасатели даже не приехали. Неважно на чем: на машине, на мотоцикле, на вертолете или на танке – но нужно было сделать так, чтобы помощь пришла".

Как отмечают собеседники Настоящего Времени, основное отличие нынешней катастрофы от той, которую Турция пережила в 1999 году, – в ликвидации последствий теперь не участвует армия. "В 1999 году солдаты были на месте практически сразу", – рассказывает Гёкхан Узюмджу, ставший тогда свидетелем землетрясения под Стамбулом. Как объясняет Волкан Гюнар, в то время действовал протокол Амасьи – документ, который позволял армии принимать решения независимо от действующего правительства: например, сразу отправлять войска в зону бедствия. После военного путча в 2016 году протокол был отменен, и сейчас решения об участии турецких вооруженных сил в спасательной операции принимают власти.

В итоге армия, в распоряжении которой были все ресурсы, необходимые для немедленного начала спасательной операции: спецтехника, специалисты, включая врачей и инженеров, – появилась на юго-востоке Турции только на второй день, подчеркивают собеседники Настоящего Времени.

Волонтеры Кемаль и Гёкхан говорят также о сложностях распределения даже той помощи, которая поступила. По всей Турции практически сразу были организованы пункты сбора, куда люди привозили продукты, теплую одежду, предметы гигиены, обогреватели и одеяла, а коммерческие организации отправляли в зону бедствия грузовики с помощью. Но до пострадавших в том же Хатае, не говоря уже о более удаленных населенных пунктах, эти необходимые вещи дошли только через несколько дней. "Неужели на то, чтобы привезти людям одеяла, палатку и продукты, нужно три-четыре дня, а в случае более удаленных мест – неделя? Почему не были сделаны соответствующие запасы в самом регионе? Неужели государство вообще не подготовилось?" – возмущается Гёкхан.

Проблемы распределения помощи и ее организации привели к тому, что в Турции заговорили о некомпетентности правительственной организации AFAD – Агентства по устранению последствий катастроф и чрезвычайных ситуаций, которое отвечает за ликвидацию последствий землетрясений. Именно AFAD вело полную координацию как спасательной операции, так и распределения гумпомощи. Во главе организации стоит член правящей Партии справедливости и развития (ПСР) Исмаил Палакоглу, богослов по образованию.

"О том, что в этой местности, на линии разлома, будет землетрясение в 7,5 баллов, ученые предупреждали давно. AFAD в 2019 году даже заявляло, что проводило учения. Как показывает то, что произошло сейчас, люди не сделали нормально своей работы. Другого объяснения тому, что помощь опоздала, быть не может", – считает Волкан Гюнар. "С одной стороны, людей и правда могло не хватить – за день отправить спасателей к каждому разрушенному зданию было невозможно, – продолжает он. – Но сама операция началась с задержкой, поскольку в AFAD не знали, как организовать процесс: как и куда отправить команды, откуда начать, как распределить помощь. Они не справились".

С надеждой у дверей морга

В отличие от спасателей, медики официального вызова властей ждать не стали, а поехали в пострадавшие города сами. Как рассказал Настоящему Времени Хасан Алтун, врач-хирург из Кахраманмараша, во-первых, в зоне бедствия уже были врачи и медсестры, работающие в местных больницах и поликлиниках. Кроме того, со всей страны буквально сразу стали приезжать сотрудники государственных и частных клиник. Частные больницы не только отправили своих специалистов, но и разбили мобильные госпитали в зоне бедствия.

"В зону катастрофы сразу же поехали "скорые" со всех регионов Турции и команды медиков-волонтеров", – рассказала Эсра Коч, медсестра частной скорой помощи в Измире. "Один из врачей на моей работе сразу организовал команду 40 добровольцев, и мы были в Мараше уже на второй день", – говорит Эсра.

Основной проблемой, с которой столкнулись выжившие в зоне бедствия люди и помогающие им медики, – условия, в которых пришлось получать и оказывать помощь. По словам Эсры, к 7 февраля полевой госпиталь еще не был разбит, медикам приходилось работать в полуразрушенном здании городской больницы, где на тот момент не работали аппараты УЗИ, а критически важный томограф позволял делать только часть снимков. "Кроме того, большой проблемой было почти полное отсутствие гигиены. Если еда была, ее раздавали, то воды нет, электричество ограниченно. Это значит, что туалетов нет, умыться негде", – описывает обстановку Эсра. При этом медиков и "скорых" хватало: именно они привозили порядка 90% пострадавших, которые поступали каждую минуту.

"Понятно, что из 44 тысяч погибших только часть умерла под завалами. Много людей умирали уже в больнице – почти всех пострадавших привозили к нам с остановкой дыхания или остановкой сердца", – рассказывает Эсра. Одна из главных проблем – краш-синдром (возникающий при длительном сдавливании конечностей), плюс гипотермия и обезвоживание. Одним из серьезных и широко распространенных последствий, с которыми пришлось столкнуться выжившим, стала ампутация, рассказал Хасан Алтун. Нередко конечности приходилось ампутировать прямо во время спасательной операции, чтобы вытащить пострадавшего из-под завалов, объясняет медсестра Эсра Коч. Но часто, даже если пациента удавалось доставить в больницу без ампутации, ее приходилось проводить уже в операционной – в этих случаях была угроза жизни из-за некроза тканей.

По словам доктора Алтуна, операций было столько, что медики не могли сделать даже небольшой перерыв. Сам Хасан, потерявший в землетрясении родителей, не смог съездить на их похороны. "У нас было время только выйти из палатки, где шли операции, дать волю слезам, успокоиться и идти продолжать ампутировать дальше", – говорит он.

Тех, кого не удавалось спасти, было столько, что в какой-то момент медикам пришлось использовать вместо специальных патологоанатомических мешков для хранения тел одеяла. "Все видели, сколько людей погибло. Поэтому в какой-то момент я поняла, что выжившие больше не надеются на то, что их близкие спаслись. Их цель была найти тело и похоронить. Я впервые видела, чтобы люди с надеждой стояли у дверей морга. И это потрясло меня больше всего", – говорит Эсра Коч.

"Меры нужно принимать до катастрофы": поиски виновных

В случившейся катастрофе и в том, что она была такого колоссального масштаба, в Турции обвиняют президента Реджепа Эрдогана и правящую партию. Так, 21 февраля более 60 адвокатов подали иск против президента страны, федеральных и местных чиновников и подрядчиков из пострадавших областей. Они обвинили их в 11 преступлениях, возложив за них ответственность за гибель людей, назвав его "преднамеренным убийством по неосторожности", а также за уничтожение улик и угрозы.

С аналогичным иском выступила и Рабочая партия Турции, которая резко начала набирать популярность среди населения после землетрясения. Однако ее представители возложили ответственность за гибель людей в Кахраманмараше на правительственные организации, включая AFAD и Kızılay (Турецкий Красный Полумесяц, аналог Красного Креста в Турции).

Как отмечают собеседники Настоящего Времени, власти винят потому, что такого чудовищного числа жертв можно было избежать. "Меры нужно принимать до катастрофы. Изначально не должно было быть разрушено более 18 тысяч зданий (по официальным данным, 18 200 домов рухнули, более 700 тысяч подлежат сносу – НВ). Здесь дело не в силе толчков. Это значит, что в Турции огромная проблема в строительстве, – говорит спасатель Волкан Гюнар. – То есть если ты не можешь увеличить число спасателей, нужно уменьшить число зданий, завалы которых им придется разбирать".

Как напоминает волонтер Гёкхан Узюмджу, одной из главных новостей после катастрофы стали аресты подрядчиков рухнувших жилых домов. Несмотря на то, что официально власти утверждают, что 95% разрушенных зданий старше 1999 года, те, кто побывал в зоне бедствия, подчеркивают: дома были новыми. Об этом пишут в соцсетях и сами жители домов. Турецкие и зарубежные СМИ собрали свидетельства того, что рухнули элитные жилые дома, которые только ввели в эксплуатацию и рекламировали как устойчивые в том числе в случае подземных толчков.

С точки зрения оппозиции, ответственность на произошедшем лежит не только на подрядчиках, сколько на правящей партии во главе с Эрдоганом и проводимой ими политике. Именно при правительстве Эрдогана с 2018 года начала действовать "амнистия по реконструкции" (imar affı): она позволяет официально оформить произведенные изменения в зданиях, заплатив штраф. "Благодаря этому закону дома людей превратились в их могилы, за которые с них же взяли до этого деньги", – заявил глава оппозиционной Республиканской народной партии Кемаль Кылычдароглу.

Наконец, в Турции заговорили о том, куда были потрачены деньги, которые государство годами собирало с помощью специальных налогов, начиная с ÖTV (специального налога на потребление), который взимается последние 20 лет. Оппозиционер Кылычдароглу публично спросил у Эрдогана, что произошло с "миллиардами лир налогов на землетрясение", которое власти начали собирать с 1999 года (в общей сложности в бюджете должно было быть $4,6 млрд).

Регулирование строительной отрасли привело к невероятному числу жертв, отсутствие бюджета – к тому, что далеко не все выжившие смогли получить помощь, подытоживают критики Эрдогана. "Чтобы отвлечь людей от этого, провластные СМИ запускают кампанию охоты на ведьм – и назначают главными злодеями, ответственными за то, что произошло, подрядчиков. Идея – поляризовать население и вернуть те 8-9% голосов, которые ПСР сейчас рискует потерять", – рассуждает волонтер Гёкхан. Удастся ли это правящей партии, станет ясно уже скоро: катастрофа и ликвидация ее последствий происходят накануне выборов, которые должны состояться в июне 2023 года.